— Хорошо, — поблагодарил Гурко. — Кашу съем, но без хлеба — невкусно, пресно.
У каши был давно позабытый солдатский вкус — кирзуха. Пролетела за милую душу. Чаек был несладкий.
— Ну, это совсем, — обиделся Гурко. — Хлеба нет, сахару нет. Чего же у вас есть?
— Тут всего много, — вдруг с охотой ответила женщина, — но токо не для всех и каждого.
— Но вот вам, к примеру, сахарок и хлеб дают?
— Хлебушек — да, сахарок — раз в неделю.
— Да что же это такое! Как же вы живете? Кто у вас командует?
— У нас нынче, батюшка, Столыпина реформы.
— Не Столыпина, Гайдара, — поправил машинально Гурко.
— Нет, милый, Столыпина. Про твоего Гайдара мы слыхом не слыхали.
Он догадался, что женщина не сумасшедшая, что-то иное за этим стояло. Накапливались загадки, как кубики, но в цельную картину не складывались, хотя было близко к тому.
— Вы библиотекарша?
— Почему библиотекарша?
— Грамотная очень. Столыпин, реформы…
— Господь с вами! — испуганно махнула рукой. Обыкновенная крестьянка из поместья. Какая там библиотекарша. Не учены для этого…
Забрала поднос, попятилась задом, крестясь на ходу. Но — переигрывала. Или в роль не вошла.
В кирзуху, похоже, напихали снотворного, потому что сразу после ее ухода Гурко поплыл, закемарил. Да сладко так, без тяготы, будто у печки угрелся. Когда опамятовался, рядом опять был чужой человек, на сей раз кудрявый отрок в ситцевой, с опояской, розовой рубахе и полотняных портках. Гурко усмешливо подумал, что, кажется, действительно перемещается в какую-то смежную реальность.
— Чего тебе? — спросил у отрока. Голубоглазый Лель зарделся:
— За вами послали. К вельможе отвесть.
— Босиком не пойду.
— Зачем босиком. Обувка вот она.
Гурко свесился с кровати: на полу плетеная невидаль — то ли лапти, то ли пляжные тапочки. Слез, сунул ноги — лапти безразмерные, у щиколотки затягиваются шнурком.
— Далеко до вельможи?
— В кабинете ожидают.
Для того чтобы попасть в кабинет, пришлось спуститься этажом ниже. По дороге никого не встретили, хотя дом был полон невнятных звуков. Гурко ощущал его как большое здание запутанной, псевдозамковой архитектуры, но мог ошибаться. Дом мог быть обыкновенной штамповкой двадцатого века. Отрок безмятежно скользил впереди, движения точные, рассчитанные. Взгляд испуганной газели.
Кабинет Гурко умилил. Просторное помещение, убранством напоминающее сказочный терем. Затейливая драпировка стен, богатые ковры, обстановка византийской вычурности. Зеркала, бутоньерки, туалетные столики, высокое ложе под королевским балдахином. Непонятно откуда льющийся, призрачный, колдовской свет. Волшебная шкатулка, да и только. Душно, воздух пахнет сладкой прелью.
