— Ты кто сегодня? — спросил Донат Сергеевич.
Сонечка оказалась кошкой, гуляющей сама по себе. Мяукнула с пола:
— Где подарки, старый прощелыга?!
Прекрасно знала, что ему не по душе любое обращение со словом «старый», не боялась испытывать судьбу. Сонечка ничего не боялась. Ее манило в пропасть.
— Будешь хамить, — предупредил, — ничего не получишь.
Но смилостивился, усадил на колени. Вместе тяпнули ликера, ее любимого, абрикосового. Донат Сергеевич достал из кармана сафьяновую коробочку с золотой побрякушкой — цепочка с медальоном-камеей. Знак Сатурна. Сонечка повертела гостинец так и сяк, поднесла к глазам, потом с улыбкой повесила цепочку ему на ухо.
— Не нравится?
— Папочка очень щедрый, но кошке надоело взаперти. Она хочет на волю.
— Ишь ты, — удивился Мустафа. — И что ты имеешь в виду под волей? Курский вокзал?
Девочка сладко зажмурилась, на припухших губах светлая капелька ликера. Теплый упругий комочек плоти, распаленный юной негой.
— Неужто папочка думает, что может запереть солнечный зайчик?
— Это ты — солнечный зайчик?
— Милый дедушка, поедем гулять. Пойдем в ресторан, куда хочешь. Не могу больше здесь. Душно мне.
Егозила все активнее, норовя тугими ягодицами пробудить в нем желание, и добилась своего, шалунишка.
— Хорошо, — вздохнул Мустафа, — поедем. Но сперва ступай в ванную, я тебя помою.
— Я и так чистая, папочка!
— Иди, не спорь, озорница.
Спорхнула с колен, умчалась в ванную. У Доната Сергеевича было намерение подсунуть ее мсье Дюбуа в качестве первого маленького сувенира, но теперь он окончательно передумал. Есть вещи, которыми не стоит делиться. Их даже нельзя продать. Все равно продешевишь.
Укутанная белоснежной пеной до плеч, Сонечка млела в ванне. В расширенных зеленоватых очах сумеречный блеск. Стараясь не замочить рукав рубашки, Донат Сергеевич осторожно потянул розовый, напрягшийся сосок. Девочка призывно застонала.
— Папочка, родной, залуди мне прямо здесь!
Дурь кинулась ему в голову.
— Встань, пожалуйста!
Расплескивая воду на пол, послушно выпрямилась. Прижала к мокрому животу его седую, лысую башку. Страстно бормотала:
— Старенький мой! Животинка моя! Ну возьми меня, возьми! Чего ждешь?!
Подсек под коленки, толкнул, Сонечка плюхнулась вниз, обрушилась, как тысяча наяд, затылком приложилась к ванне. Взгляд налился безумной отвагой.
— Ну старичок! Ну не будь же соплюшкой! Боже мой, подумал он, и это тамбовская курочка.
К чему катится мир? Тупо спросил:
— Родители-то небось переживают, где ты?
