Не, я понимаю, домострой и прочая хрень, но не припомню, чтоб детей в крестьянских семьях голодом морили. Естественно, когда голод у всех в округе - взять, например, девяностые годы этого столетия или тридцатые следующего, бывали и страшные вещи, даже ели детей. Но здесь, насколько я оценил, живут довольно сытно. Во всяком случае, никто не голодает. А наша семья зажиточной считается. Зачем тогда, спрашивается, нас гнобить?
Знахарка присела ко мне на топчан и положила руку на лоб.
- Горячки нет, на поправку идёшь. Отвара дам, выпей, опосля снедать будем.
Ужин прошел, на мой взгляд, в тёплой дружественной обстановке. Чуть погодя, постарался навести мосты насчет остаться в землянке ещё на недельку-другую - ну не хотелось идти в тот дом, о котором рассказала сестренка. Оказалось, не всё так просто. Баба Софа, немного повиляв, созналась:
- Мне ваш отец дал всего седьмицу. Если потом не сможешь работать, не заплатит… Осень… ваша помощь нужна в поле.
Блин, вот что значит "узок круг этих богатеев, страшно далеки они от" огорода. Сельская жизнь, однако. Про сбор урожая-то я и забыл. Что же делать? И тут подала голос молчавшая Машка:
- А много он обещал заплатить?
- Мешок муки, - вздохнула знахарка.
- Мишка, а давай шкурками отдадим.
- Какими шкурками?
Сестрёнка смутилась.
- Ты просил про них не говорить. Но сейчас, поди, можно?
- Говори, - разрешил я.
- У тебя в лесу спрятаны добытые зимой шкурки. Не один мешок муки будет.
- Я не хочу ссориться с вашим отцом, - тётка помотала головой.
- Ну зачем же ссориться? - воспрял я духом от сестричкиного известия. - Машка сегодня прибежит домой с печальной вестью - мне снова плохо. И мы поживем у вас лишних две-три э-э-э… седьмицы, - вовремя я вспомнил, как тут неделю называют.
- Дурак! Такое вслух не говорят. Надолго слечь можешь и вряд ли уже встанешь.
"Не-е-е… Так дело не пойдёт. Мне на ваши суеверия начхать", - подумал я, но вслух сказал другое:
- Нет. Болеть я больше не буду, кто бы и чего бы ни говорил. А дома и в поле я в таком состоянии точно долго не протяну.
Софа продолжала на меня хмуро смотреть. Но постепенно лицо разгладилось.
- Видимо, ты прав. И неча мне у судьбы лишнее выторговывать. Зима без Снегурки трудная предстоит.
- Снегурка кто? - решил поинтересоваться я.
- Её тоже не помнишь? А ведь дружны вы были. Собака то моя, три седьмицы как околела. Тебя-то только в память о ней выхаживать взялась. Не жилец ты был.
Интересные новости. А знахарка-то, похоже, хоронит себя раньше времени. Зимой в лесу без собаки, понятно, тяжело. Но не смертельно же?
