— Я всегда съ сожалѣніемъ смотрю на дѣтей, которыхъ слишкомъ рано посвящаютъ во всѣ заботы и мелочи жизни, промолвилъ я, возмущенный его эгоизмомъ. Заставляя ихъ раздѣлять наши горести въ то время, когда они еще не могутъ принимать участія въ нашихъ радостяхъ, мы преждевременно развиваемъ въ нихъ недовѣрчивость къ людямъ и убиваемъ ихъ дѣтскую простоту и наивность.
— Съ ней этого не случится, возразилъ старикъ, глядя на меня въ упоръ. — У нея слишкомъ глубокая натура. Да и что вы хотите: намъ, бѣднякамъ, даже и дѣтскія удовольствія не по карману.
— Извините, пожалуйста, что я такъ откровенно съ вами говорю, но, мнѣ кажется, вы не такъ бѣдны, чтобы…
— Позвольте, сударь, объяснить вамъ: она не дочь моя, а внучка: дочь моей дочери. Мать ея не имѣла никакихъ средствъ, и я не въ состояніи хоть что нибудь откладывать на черный день, не смотря на то, что живу, какъ видите, не роскошно. Но скоро, прибавилъ онъ шопотомъ, наклонившись ко мнѣ и дотрогиваясь до меня рукой, — скоро она будетъ богатой и знатной. Не осуждайте меня за то, что она ведетъ у меня хозяйство. Вы сами видите, съ какимъ удовольствіемъ она это дѣлаетъ, и я несказанно огорчилъ бы ее, если бы взялъ кого нибудь въ услуженіе; если бы кому нибудь другому позволилъ ухаживать за собой и исполнять ту работу, которая подъ силу ея маленькимъ ручкамъ. А вы говорите, что я недостаточно обращаю на нее вниманія! вдругъ закричалъ онъ жалобнымъ голосомъ. — Видитъ Богъ, что этотъ ребенокъ все для меня въ жизни и, однако, Онъ не благословляетъ моихъ трудовъ: ни въ чемъ, рѣшительно ни въ чемъ, я не вижу удачи.
Въ эту минуту дѣвочка вошла въ комнату, и нашъ разговоръ прекратился.
Не успѣли мы сѣсть зa столъ, какъ послышался стукъ въ выходную дверь.
— Это, вѣроятно, Китъ, сказала Нелли, заливаясь веселымъ дѣтскимъ смѣхомъ: отъ этого смѣха даже у меня на душѣ стало свѣтло.
— Экая проказница, шалунья! Она вѣчно потѣшается надъ бѣднымъ Китомъ, любовно молвилъ старикъ, играя ея локонами.
Нелли разсмѣялась пуще прежняго, а я невольно улыбнулся. Старикъ взялъ свѣчку, пошелъ отворить дверь и возвратился къ намъ въ сопровожденіи неуклюжаго, краснощекаго, курносаго парня, у котораго ротъ былъ чуть не до ушей, а волосы стояли копной надъ головой. Выраженіе лица его было до того комично, что я едва удержался отъ смѣха, когда взглянулъ на него. При видѣ незнакомаго человѣка онъ остановился у притолки, не рѣшаясь войти; переминался съ ноги на ногу, вертя въ рукахъ изношенную круглую шляпу, на которой не осталось и слѣда отъ полей, и какъ-то странно, искоса поглядывалъ на насъ. Я въ ту же минуту почувствовалъ расположеніе къ этому мальчику, служившему забавой для Нелли и развлекавшему ее въ этомъ мрачномъ домѣ, который казался совсѣмъ непригоднымъ для такого живого, милаго ребенка.
