— Нет! — грубо рявкнул Николай. Зинаида Ивановна от неожиданности даже вздрогнула и отшатнулась.
— Здесь давайте!
— Ну, хорошо... — Зинаида Ивановна помедлила еще немного, но потом все же решилась. — Хорошо! — она быстро расстегнула сумочку и достала оттуда аккуратно завернутые в бумажку деньги (конверта, жалко, дома не оказалось!). — На, пересчитай!
— Не надо, я Вам верю! — подросток выхватил у нее из рук деньги и, глупо хихикая, небрежно сунул их себе в карман.
Зинаида Ивановна следила за ним со все возрастающим удивлением.
Даже не пересчитал! Такие деньги!.. Сунул просто в карман, и все!
— Ну что, Коля, я тогда пойду? — Зинаида Ивановна вопросительно взглянула на подростка, потом опять незаметно покосилась на окружающих. Те упорно отводили глаза. Женщине отчего-то стало не по себе. Как-то тревожно.
— Не спешите! — Николай подошел к столу, налил себе полный бокал из стоявшей там бутылки и залпом выпил. — Мы еще не рассчитались!
— Как «не рассчитались»? — сердце Зинаиды Ивановны екнуло. — Коля, мы же договорились! У меня больше нет денег!
— Это плохо, что нет денег! — подросток обернулся и посмотрел Зинаиде Ивановне прямо в лицо. Глаза у него лихорадочно блестели. — Нет денег — придется отработать.
— Как это «отработать»? — непонимающе переспросила Зинаида Ивановна.
— Как-как! — насмешливо передразнил ее парень и цинично ухмыльнулся. — Так! Нас шестеро. Кровать в соседней комнате. Все ясно?
Зинаида Ивановна на некоторое время потеряла дар речи. Она во все глаза молча смотрела на бывшего лучшего друга своего сына, пытаясь понять, не шутит ли тот.
— Коля! — наконец глухим, прерывающимся от потрясения голосом заговорила она. — Ты в своем уме?! Предлагать мне, матери твоего одноклассника, твоего лучшего друга, такое!
Ребята! — она беспомощно обвела глазами всех шестерых. — Я же вас с первого класса всех знаю! Как же так?! Как вы можете такие вещи мне даже говорить! Да как вам не стыдно! У вас же у всех свои матери есть! Представьте, что с ними бы кто-нибудь так поступил!
— В общем, вот что... Зиночка! — подросток помедлил, откровенно оглядывая замершую в смертном ужасе Зинаиду Ивановну с ног до головы. Ухмылка его стала еще шире. Он почуял запах крови. Ощутил свою власть над жертвой, ее слабость и уязвимость, и теперь чувствовал себя с каждым мгновеньем все уверенней. Психологический барьер был им преодолен. Он упивался своей властью.
Остальным тоже передалось это его настроение, и они потихоньку зашевелились в своих креслах, оживленно переглядываясь. Страстный монолог Зинаиды Ивановны, все ее жалкие уговоры и призывы к совести не возымели на них ровным счетом никакого действия. Скорее наоборот. Наглядно продемонстрировали всем им ее слабость и беззащитность. Теперь это была просто стая. Безжалостная и беспощадная. Стая, которая гонит свою жертву.
