А может, так оно и есть на самом деле. Вода спасительно, как рыжего котенка, приняла меня, течение реки подхватило, понесло в белый свет мимо родной хаты, на дворике которой еще не потерялась моя тень, не угас мой смех и плач. И я счастливо помахал самому себе рукой, прощально засмеялся. Меня не пугала вода, она была такая же усмешливая. Плыть самому мне было в новинку, до этого же меня только купали, мыли в корыте или ночевках.
Речное течение несло, возвращало меня туда, откуда я пришел. Но я был в ту пору бессмертен, хотя и не догадывался об этом. Дети до года не могут утонуть. Они в самом деле, будто одуванчики на зеленом лугу жизни, сотканы из солнечного луча, воздуха и смеха. Котята, и дети, и все другие, наверное, существа, которым не исполнилось и года. Они еще не познали жизни и потому легки под крыльями своих безгрешных ангелов. В эту пору они сами еще способны летать и, наверно, летают. Летают, но потом забывают об этом, время и жизнь подрезают им крылья.
Я радостно начал плавание по своей Лете в небытие. И нигде впереди не было спасительной камышины, за которую бы смог зацепиться и задержаться. Ее и не могло быть. В нашем человеческом плаванье по нашей реке Лете таких камышинок не бывает.
Меня выхватил из воды случайный прохожий. Не сразу, правда, выхватил, потому что очень был любопытный. Удивился, что это такое - маленький ребенок, дитя, плывет и не тонет, хотя был наслышан, что дети до года не тонут. В жизни, в воде они как поплавки для взрослых. И жаждал убедиться, правда это или врут люди. А еще интерес его разбирал: если это правда, то доплыву ли я вот так до Черного моря или нет? Сколько же это времени ребенок может продержаться на плаву? Забавный и любопытный был человек. Только нехватка времени, где-то уже стоял под парами, дожидался паровоз, не позволила ему проследить, как малявка доплавится до моря.
Заревел, позвал его паровоз, он опомнился, бросился в реку и выхватил меня из воды. Я отблагодарил, расквасил голой мокрой ногой его вздернутый любопытный нос. И закричал, заверещал что есть силы. В реке мне было лучше. От его же промазученной шкуры пахло кислым углем и дымом. К тому же, наверно, она была горячей, распарилась на солнце, будто сковорода, не шипела еще, но уже пузырилась. А в реке такая прохлада, вода такая мягкая, ласковая. Мой спаситель, недолго думая, как та же камышинка котенка, обземлячил меня и побежал к паровозу.
Как видите, у нас с котенком почти единое начало. Вообще у деревенских детей и котят, можно сказать, одна судьба, потому они так и тянутся друг к другу. Хотя и должен признать, что никто так не издевается над котятами, как те же деревенские дети. Но котята все им прощают. Может, здесь сокрыто и нечто большее, потайное, может, они и в самом деле братья не только по судьбе, но и по крови?
