Кобыла не обращала на это вечно грохочущее шоссе ни малейшего внимания; тяжело прыгая — передние ноги у нее были спутаны, чтобы далеко не уходила, — она передвигалась от одного клочка травы к другому, отыскивая зелень посвежее, и все время била хвостом, пытаясь согнать со спины и боков слепней. Но жеребенок, лишь месяц назад вставший на свои крепенькие длинные ножки, не мог оторвать удивленных и восхищенных глаз от гудящей и пылящей дороги.
— Ах, какой красавец! — ахал он, завидев оранжевый с синей полосой автомобиль. — Ой, какой большой! — ойкал от страха, заметив, огромный серебристый грузовик-холодильник. — Ишь, какая смешная! — выпучив глаза, разглядывал украшенную лентами свадебную «Волгу» с куклой на капоте.
Как-то даже рассмеялся:
— Ха-ха, что я вижу! Посмотри, мам: на автомобиле желтый цыпленок нарисован!
Но его мама, как мы уже знаем, не любила смотреть на автомобили. Она даже нарочно отворачивалась от шоссе, как бы желая тем самым показать, что все эти автомобили ей не друзья. И во многом вкусы и интересы жеребенка и его матери сильно разнились. Если жеребенку небо казалось синим и прозрачным, трава — чистой и аппетитной, вода — холодной и освежающей, то его мать в каждом глотке воды ощущала привкус стирального порошка, в воздухе — запахи бензина, сажи и серы, да и трава на придорожном лугу отдавала всякими химикатами. А шоссе ее просто раздражало: гул, треск, пыль; машины она называла вонючими железными ящиками. Поэтому своими открытиями и восторгами жеребенок охотнее делился не с матерью, а с бурой телочкой, убегавшей от большого коровьего стада, чтобы поболтать с веселым, резвым жеребенком.
— Ах, как было бы здорово, если бы нас посадили в большой серебристый грузовик и хоть немножко покатали! — мечтал жеребенок.
— Я бы очень боялась: а вдруг выпаду! — испуганно моргала его приятельница.
— Не бойся. Я бы не дал тебе выпасть, удержал, — отважно встряхивал жеребенок еще коротенькой гривкой.
— Я так и думала, — скромно опускала телочка глаза. — Побегу расскажу маме, какой ты славный и смелый.
Она смешно скакала к стаду, а жеребенок, радостно вскидывая голенастые ноги, тоже мчался к своей маме и снова не мог оторвать глаз от шоссе.
— Глянь, — очень удивился он, — какая машина! Вся красная, а сверху лестница. Мам, а зачем ей лестница?
— Не знаю и знать не хочу, — ворчала кобыла, даже не поднимая глаз на диковинную машину.
— Ого-го! — воскликнул он однажды. — Такого я еще сроду не видывал!
