псевдохристианство, которое на русской почве развилось из европейской социал-демократической буржуазно-рациональной идеологии и превратилось в коллективистскую идеологию коммунистического раннехристианского общинного равенства, близкую и понятную ещё не разорвавшему духовных связей с крестьянством пролетариату.
Коммунистическая диктатура в новых исторических условиях проводила в России ту же политику, которая осуществлялась во времена протестантской Реформации в ряде стран Северной и Средней полосы Западной и Центральной Европы. Русское народное умозрение революционным потрясением всех сторон бытия страны, разрушением церковной иерархии, церковного авторитета высвобождалось из прежних мировоззренческих оков, вырывалось на волю из средневековой духовности, гнетуще архаичной и иррациональной. Оно обречено было умереть в гражданской войне, быть смытым кровью миллионов и заново родиться на единственном пути спасения, а именно, восприняв качественно новое, народное же мировоззрение, но выстроенное уже на основе рациональной, коммунистической народно-национальной догматики. Коммунистическая догматика сохраняла влияние православного иррационализма, в том числе в нравственных заповедях, в отношении к Добру и Злу, иначе она была бы не воспринята русским пролетариатом и крестьянством, как новый символ веры, только и способный победить старый, средневековый символ веры. Но она готовила русское умозрение воспринимать буржуазно-капиталистическую действительность уже в качестве единственной альтернативы своему бытию, как главное проявление Зла, в ожесточённой идеологической борьбе с ней привыкая к существованию этой, и только этой альтернативы, что само по себе подготавливало русское массовое сознание к принятию буржуазной революции и материалистического капитализма.
Подобно тому, как это было при протестантской Реформации в Западной Европе, русская большевистская Реформация оказывалась возможной постольку, поскольку она совершала насильственное раскрестьянивание страны, революционное разрушение традиционного средневекового крестьянского быта. Нигде и никогда такой революционный процесс не проходил малыми жертвами, ибо крайне консервативная народная среда крестьянства вырывалась из одного, архаичного представления о смысле жизни и переводилась в новый мир, мир иных, рациональных ценностей, идущих из города и готовящих народ для существования в городе или сосуществования с ним.
