Пьера я нашел, углубившись в Марсово поле. Он сидел на зеленом металлическом стуле у столика в периферийном ряду уличного кафе. С одной стороны к кафе примыкали карусель, баскетбольная и детская площадки, с другой — зеленая лужайка, на которой в более солнечные дни загорали или устраивали пикники парижане и гости столицы Франции. Перед Пьером стояла фарфоровая чашечка с эспрессо, чуть в стороне — чистая пепельница. Когда я направился к нему, он поймал взгляд официантки, убиравшей грязную посуду с соседнего столика, и заказал мне кофе со сливками. Потом поднялся, чтобы пожать мне руку, сощурился, обратив внимание на черные очки.
— Превращаешься в европейца, Чарли, да?
— Это заразное. Са va?[6]
— Ну да. А у тебя?
Я отпустил его руку.
— Все прекрасно. Работаю над новой книгой. «Вор и фанданго».
— О, très bien![7]
— Жестом он предложил мне сесть. — И где сейчас великий мсье Фолкс?
— В настоящий момент в Рио. В шестнадцатой главе переберется на Кубу.
Пьер нахмурился.
— На Кубу? Чтобы что-то украсть?
— Еще не знаю. Но Фолксу нужно место, где спрятаться.
— А женщина?
— Обычно он знает, где ее найти.
Я подмигнул и больше ничего не сказал. Много лет я общался с Пьером исключительно по телефону, и наши непосредственные контакты вызывали у меня двойственное чувство. Я даже задавался вопросом: не лучше ли поддерживать прежний порядок и оставаться в рамках деловых отношений? Мы всегда разговаривали очень вежливо, но в последнее время я почувствовал, что мы на грани освоения новых территорий. Речь шла о дружбе, и по собственному опыту я знал, что это не очень хорошо, поскольку налагало новые обязательства: никогда не хочется подвести друга.
Как ни странно, за годы нашего телефонного общения Пьер оставался одним из тех немногих людей, кто не ассоциировался у меня с каким-то образом. Я воспринимал его, как окутанный покровом тайны голос на другом конце провода. Поэтому при нашей первой встрече меня не удивил ни его возраст (он готовился разменять седьмой десяток), ни лиловое родимое пятно вокруг левого глаза. Оно создавало ощущение, что правая половина лица движется на тебя, тогда как левая тормозит, оставаясь в тени. Если вы подумали, что из-за родимого пятна лицо Пьера становилось зловещим, то напрасно. Наоборот, пятно придавало ему невинный вид. К тому же человек, одевающийся, как Пьер, не мог вызвать опасений. Сегодня он был в спортивной рубашке лимонного цвета, в синем шелковом шейном платке, светло-коричневых чинос и кремовых туфлях из мягкой кожи.
