…И молча смотрели мы в эту бездну
С узкой дороги, пока
Не прервал молчанья, обычный и трезвый,
Голос проводника:
«Эт' вот тут Вокер Петерса продырявил,
(Вруном его тот обозвал!)
Выпалил, да и коня направил
Прям' аж на перевал!
..........................
Брат Петерса первым скакал за дичью,
За ним я, и Кларк, и Джо,
Но он не хотел быть нашей добычей,
И во' шо произошло:
Он выстрелил на скаку, не целясь,
Не помню уж, как началось,
Хто говорил — от пыжа загорелось,
А хто — што само зажглось…»
В этой балладе, прямой предшественнице позднейших «кантри», особенно хорошо видно то, что стало вскоре характерной чертой почти любого киплинговского стиха: и обрывочность сюжета, и стремительность, как сюжетная, так и музыкальная, и густое употребление просторечий, диалектных и жаргонных словечек. Короче говоря, у Киплинга было двое предшественников — Вальтер Скотт, писавший в начале 19 века и Фрэнсис Брет-Гарт — ближе к его концу. Уильям Хенли, тоже, возможно, повлиял на своего «ученика». С Хенли Киплинга роднит суровость и мужественность стиха, так противостоящая и «правильному» викторианству, и «эстетскому», как бы изнеженному, прерафаэлитству:
…Ни груз грехов, ни груз седин…
Хоть жизни так узки врата,
Своей судьбе я — господин,
Своей душе я — капитан!
(У. Хенли)
Хотя, конечно, тут уже речь идет о психологических свойствах личности, скорее, врожденных…
Кроме обычных баллад, у Киплинга появляется и совершенно новый, им изобретенный жанр, который можно было бы назвать «Баллада — роман»: это прежде всего «Мэри Глостер».
На пространстве примерно в 250 строк в монологе умирающего сэра Антони дается сюжет, характерный для так называемых «семейных» романов, таких как «Домби и сын» Ч. Диккенса, «Господа Головлевы» М. Салтыкова-Щедрина, «Дело Артамоновых» М. Горького, «Семья Тибо» Р. Мартен дю Гара, или «Сага о Форсайтах» Дж. Голсуорси и «Будденброки» Т. Манна. Перед читателями проходит сильный и энергичный основатель рода и «дела» и его потомки, нередко слабые, сводящие к нулю многие начинания своего предшественника… Достаточно сравнить старого Джолиона у Голсуорси с некоторыми людьми из младших поколений. А в «Будденброках» Томаса Манна есть особенно яркий символический эпизод: последний нежизнеспособный потомок этой сильной и активной семьи, маленький Жанно, случайно открыв родословную книгу, подводит черту красным карандашом под своим именем…
По сути дела такая же история рассказана и у Киплинга в «Мэри Глостер», в этом монологе-романе в форме баллады. Вот как говорит умирающий баронет, истинный «self-made man»:
