— Шухер! — успел закричать он, прежде чем увидел, как голова Паленого вспыхнула пышными красными брызгами. Лобовое стекло забелело десятками дыр. Славик уже выпал наружу и лупил из «Калаша» (нет, классным он все-таки был пацаном: его белая рубашка вовсю цвела большим багровым цветком, а он, сжав зубы, лупил и лупил в сторону ржавой зеленой коробки), — все это уже случилось, а Скреба никак не мог выбраться наружу; он словно плыл сквозь густой вишневый сироп, захлебываясь его приторно-сладким вкусом; он и сам истекал этим сиропом и словно таял, уменьшаясь и уменьшаясь…
«Ранен, я ранен», — запоздало догадался он и, испугавшись, рванулся и выкатился, наконец, прочь из автомобильного салона наружу. Славик метрах в десяти скреб руками по асфальту: это была агония. Он уже не стрелял… Да и чем? Брошенный автомат валялся метрах в трех от него. Рядом распластался ниц мужик из «Москвича», а второй на четвереньках подползал, волоча за собой автомат … Скреба щелкнул предохранителем «Макарового», который на автопилоте зацепил из-под сидения авто при падении, и дрожащей рукой, ловя дергающую цель несколько раз нажал на курок. Выстрелов он не услышал, только глухое цоканье, как это бывает при пустом магазине. «Осечка?» — испугался он, но увидел, что кавказец дернулся, поймав-таки свинец, и сунулся лицом вниз. Скреба подполз к убитому, перевернул, и, рассмотрев, узнал — Саид, базарный бригадир… «Да чтоб вас, апельсинники хреновы» — истончаясь сознанием, разразился он ругательством и почувствовал, что уплывает в сладкое вишневое облако. «Нет, не сейчас, — взмолился он, — только не сейчас». Он стянул себя внутрь в тугой узел. «Боль? Пусть. Плевать на боль! Плевать на все! Надо идти». Это было громко сказано — идти. Он полз медленно и неуклюже, но уже не ощущал этого, так как постепенно утрачивал представление о времени и пространстве. Его сознание сейчас способно было удерживать лишь выбранный ранее ориентир — кусты у холма, на котором колесо обозрения, — и упрямо побуждать ноги и руки не прекращать движения… Он пересек таки пустынную аллею (странным образом, совершенно безлюдную) и добрался до кустарника. «Все, — вздохнул он, и перевалился на спину, — все…». Как раз в этот момент из-за густой акации вышел некто высокий, и стройный в длиннополом черном распахнутом пальто. Был он очень быстр в движениях, а в руках держал странный молоток с длинной ручкой и искривленными, загнутыми вниз, концами. Через мгновение он уже завис над лежащим навзничь истекающим кровью Скребой и взмахнул рукой… В последний момент тот открыл глаза, и прежде чем железное жало ледоруба вонзилось ему в лобную кость, успел встретиться взглядом с неподвижными черными глазами героя минувшей эпохи молодым красавцем Рамоном Меркадером дель Рио…
