— Да. Вроде бы…
— Так да, или вроде бы?
— Да.
— Тошнота была?
— Немножко. И сейчас — мутит.
— Понятно. Ну, давай голову.
Рана на голове была примерно сантиметра три длиной, но края были не совсем хорошими, слегка раздробленными. Кости черепа, наощупь, были целы.
— Понятно, — сказала я.
— Что понятно? — Спросил Тоха.
— Надо шить. Надо рану твою обработать, как следует.
— Не надо! Не надо ничего шить! Я уже эту голову раз десять разбивал. На мне всё заживёт, как на собаке!
— Тоже мне, волкодав! — сказала я.
Дворняга ты наша! — вступила в разговор Надежда, выходя из ванной, где она вытирала кровь. — Двор-терьер.
— Да ладно вам, — обиделся Тоха.
— Ладно, — сказала я. — Немецкая овчарка. И мы рассмеялись.
— Давай руку.
Очень похоже на перелом лучевой кости. Смещения отломков, по всем признакам, нет. В принципе — можно наложить пока шину, тугую повязку…
Пожалуй, так я и сделаю. День-два, а там видно будет. Даст Бог, заживёт. Я здесь таких чудес насмотрелась…
Я перекрестилась. Теперь-то вот — помоги мне, Господи. Помоги мне, Господи, всё правильно сделать.
Так… Начать-то с чего… Сейчас. Начать надо — с начала.
— Давай-ка, зад подставляй! — я набрала в шприц анальгина с димедролом.
— Давай, давай! — помогла мне Надежда. — А то, по крышам лазить — вы все храбрецы!
Тоха подчинился.
Потом я приготовила две шинки, обложила их ватой, обмотала бинтом.
С помощью Надежды я фиксировала их на Тохиной руке. Снова подвязала косынку.
— Теперь, Тоха, тебе придётся потерпеть.
Я знала, что делаю. У меня — хорошая хирургическая подготовка. Я готовилась стать детским хирургом, да не получилось у меня. По обстоятельствам, совершенно к сегодняшнему дню никак не относящимся.
У меня есть хирургический набор, всегда тщательно мною оберегаемый.
Я уложила Тоху на кушетку и сама присела рядом, на маленький стульчик.
Обезболила новокаином, обработала и зашила рану. Всего-то три шовчика.
Тоха — не пикнул.
Я мыла под раковиной руки, запачканные в Тохиной крови, и вдруг вспомнила надпись на стене, возле чёрного хода. Там было написано: «Тоха — мой брат».
Я усмехнулась про себя и подумала: «Теперь Тоха — и мой брат».
— Наталья, а ты знаешь, сколько времени? — спросила Надежда, когда мы уложили в кровать чистого, перевязанного, успокоенного и благостного Тоху.
— Сколько?
— Уже восьмой час. Уже ужин заканчивается.
— А ты изоляторских накормила?
— Давно! Вшивые — там домываются.
— Это — хорошо. А я хотела проверку сделать. Масло в кашу заложить. И взвесить масло порционное.
