— Куда его?
— Туда, к изолятору! Только потихоньку!
Пока Антоха, с сопровождением, продвигался в сторону входной двери, из неё выскочила встревоженная Светлана Сергеевна, «старшая».
— Что? Что? Что опять случилось? — закричала она от самой двери. — Опять ты, Протока? Опять?
Она приблизилась к группе сочувствующих и спросила меня, уже значительно тише:
— Что с ним?
— Руку, видимо, сломал. Рана на голове — не страшная. Впрочем, кровь надо отмыть, тогда точно скажу. Возможно, есть сотрясение. Сейчас, разберусь.
Светлана пропустила детей вперёд и задержала меня у двери.
— Наталья… Ты там того… справься, пожалуйста, без больницы… А то придётся травму — в область сообщать… Ты же понимаешь… И воспитателю не поздоровится, и мне. И тебе, между прочим.
— Знаю, знаю, — ответила я. — Подождите, я должна посмотреть его, как следует.
И тут нам навстречу выбежала воспитатель восьмого «Б», в распахнутом белом халате. Выглядела она не очень симпатично. Седоватые волосы, со следами краски по краям, развевались неопрятными космами. Стоптанные туфли болтались на худых ногах. И кривилось — такое же, как и туфли — старое, «стоптанное» лицо.
Класс её дежурил по кухне, и она была в столовой, вместе с дежурными. Не видела, как Антоха полез на крышу.
— Ты! Ты! — кричала она на Антоху. — Ты вгонишь меня в гроб! Я не могу с ним, я больше — не могу! Всё Светлана Сергеевна, я увольняюсь! Я не могу больше терпеть этот ужас! Или забирайте его из этого класса, или я сюда больше на подмену не выхожу! Не выхожу! Или он, или я!
— Наталья Петровна, он как? — спросила она у меня. Конечно, она волновалась. Случись что — первой бы пострадала она.
Эта воспитательница, Ангелина Степановна, была на восьмом «Б» не постоянной, а подменной. Ей уже было за шестьдесят. Годы такого тяжёлого, и такого нервного, а так же практически неоплачиваемого труда давно уже сделали своё дело.
Справиться с трудным восьмым классом, состоящим на треть из сирот, было ей не по силам.
Она мельтешила, мельчила, ругалась со своими восьмиклассниками, а когда они успокаивались, начинала к ним придираться и дёргать их по пустякам.
И дети её не боялись, не слушались, а иногда — просто издевались над нею. Иногда её было просто жаль.
Но сколько не грозилась она уволиться и уйти, всем было ясно, что она никуда не уйдёт. Куда ей было идти, на старости-то лет?
Вот она и работала «подменной» воспитательницей, на трёх классах. С двумя третьими классами она ещё худо-бедно справлялась, квохтая над ними, как курица.
