Кроме хирургов, есть ещё терапевты. Наша — Жанна Арсеновна, красивая пожилая женщина. Она — действительно красива, и, кроме того, как я это понимаю сейчас, она — ухоженная женщина. И главное, у неё всегда — туфли на высоких каблуках. И каблуки эти выстукивают в нашем коридоре песенку: «тук-тук… тук-тук…», размеренно так выстукивают, слышно, что Жанна Арсеновна идёт, от самого конца коридора, от самой ординаторской. И если идёт она по улице, под верандой, тоже слышно её: «тук-тук…тук-тук..». А так, чтоб «тук-тук-тук», никогда не бывает.
Вот все уже приготовились, натянули одеяла на кроватях — так натянули, что ни морщиночки нет. Обход сегодня — без главного, но Ярославцев сам шороху на всех нагоняет. Сестры так докладывают, как будто мы все только вчера поступили, а не по году, или даже больше уже лежим. Остановились возле нас, сестра Аньку представляет, новенькую.
— Ну-ну, привыкай! — Полежи немного, сделаем тебе снимки новые, ну, а операцию — где-то в начале лета, если по снимкам всё хорошо будет. Привыкай, привыкай! Вот, вместе с Асей и возьму тебя.
И пошёл Ярославцев дальше.
— Пылинкину — на перевязку возьмёте, меня позовёте сегодня! Как твои дела, Света?
— Хорошо. У меня — хорошо дела, — отвечает Светка в спину Ярославцеву.
— А я? — А меня когда поставите, Евгений Петрович? — Наденька кричит вслед, не надеясь на ответ.
И вдруг Ярославцев оборачивается и говорит сестре:
— Да, а Лукинину на завтра — на рентген! — и все медики переходят на половину десятого класса.
И все кричат «ура!» Кричат пока беззвучно, только рты открываются, и взлетают вверх руки со сжатыми кулаками. «Ура, ура, ура!» А Наденька укрылась с головой, и только видно, как ноги дрыгают. Вот это да! Вот это новость! Это Ярославцев раньше ничего не говорил, и всё пугал Наденьку, чтоб не встала раньше времени.
И только Аська почему-то не разделяет общей радости.
— Подожди ещё, Наденька, это только снимок, — говорит она тихонько, — подожди радоваться, дождись, что снимок покажет.
— Всё равно — здорово! Наконец-то! — Наденька уже вылезла из под одеяла — хоть надежда появилась.
Надежда появилась и своими тёплыми, крепкими руками обняла маленькую Наденьку, а вместе с ней — и всех нас.
Странное существо — человек. Часто, а в молодости почти всегда, он всё ждёт чего-то, всё надеется, всегда считая новое — лучшим. А ведь новое — не значит лучшее. Разве мы понимали это тогда? Может, на месте Наденьки, надо было кричать Ярославцеву:
