— Трусость… Боюсь я директора… Боюсь правду им сказать… Как парализованная. И ещё — как бы лебезить начинаю…
— А ты повторяй про себя: «Господь со мной — чего устрашуся! Господь со мной — чего убоюся!» И перестанешь бояться. Боятся, в основном, когда не уверены. А ты — уверена будь. Сначала — Божье, потом — человеческое. Поняла, или нет?
— Поняла, вроде…
— Что ещё?
— Хочу, чтоб хвалили меня. Я стараюсь — по Божески всё делать, а никто не хвалит, не видит. Только ругань одна. И вообще, благодарности жду. И как врач жду, и как человек.
А ты не жди. Ты говори: «Моя благодарность — в руках Божьих». Говори: «Ты, Господи, поблагодари меня, если я заслужила». А от людей не жди благодарности, не надо. И слишком хорошей — не считай себя. А то сейчас новоявленные появились такие. У них ещё сигарета в зубах, а им кажется, что их уже канонизировать пора.
Боже мой, это же про меня!
Я подала батюшке свою бумажку с написанными на ней грехами. Кажется, я что-то пропустила. Но не было уже сил заглядывать в бумажку. И батюшка порвал её, отдав мне обрывки.
— Сожжёшь их. А теперь — наклоняйся.
И когда священник уже прочитал разрешительную молитву, перед самым уходом, я сказала ему:
— Батюшка, я курю. И бросить не могу. Уже четыре раза бросала…
— Ничего, милая, бросишь, — сказал батюшка. — Иди с Богом.
И я ушла. Каково мне было?
Не знаю. Не ощущала я себя долго, долго.
И уже потом, по дороге домой, как песню, повторяла про себя, бесконечно: «Господь со мной, чего убоюся! Господь со мной, чего устрашуся!»
Чего? Чего?
Господь со мной, чего убоюся?
В восьмом «Б» — снова ЧП. И снова — Протока, конечно.
Школа уже начала готовиться к ремонту. Тут, как говорится, кто как может, тот так и крутится. Воспитатели пытаются вытребовать, из немногих платежеспособных родителей, хоть что-нибудь для ремонта классов и спален.
И вот, один из родителей «пожертвовал» восьмому «Б» двадцать рулонов симпатичных, и не самых дешёвых обоев.
После очередного выходного дня все двадцать рулонов пропали из подсобки. Замок оказался не сломанным, а обоев — не было.
Тоху обвинили по весьма косвенным доказательствам. По косвенным уликам, так сказать.
Во-первых, однажды он этот замок в подсобке уже открывал, когда воспитатель забыла ключ. Потому что замок этот, честно говоря, слова доброго не стоил, и открывался — чуть ли не ногтем. А во-вторых, и главных, все видели, как Тоха, в воскресенье вечером угощал народ дорогими сигаретами' и жвачкой.
