— Да, нам всем — Бог судья. Уж не знаю, что тебе и сказать. Спасибо, что ли?
— А ничего не говорите, Наталья Петровна. Я пошла.
В дверях Люда обернулась и сказала:
— Не хотела я этого говорить… Да ладно! Вы с санитаркой вашей… с Надеждой… Вы поосторожней с ней… Она и нашим, и вашим….
— Ну, уж это ты брось! — оборвала я Люду. — Это ты брось, слышишь!
— Как хотите, — сказала Люда. — Я пошла.
Люба ушла, а я ещё долго сидела, не в силах двинуться с места. Потом я поднялась, и пошла в столовую.
Обед был в самом разгаре. В столовой стоял весёлый шум, гомон детских голосов. Я постояла в дверях столовой, не успевая кивать головой и говорить всем: «Здрась…»
Как я их люблю! Честное слово как я люблю эту столовую, и всех, кто сейчас в ней!
«Господи, помилуй нас всех, сидящих и стоящих в этой столовой! Помилуй всех сирот, находящихся здесь!
Матушка Богородица, будь им матерью, не отдай их на поругание, сохрани их в этой жестокой жизни, ломающей не только слабых, но и сильных.
А всех тех, кто издевается над сиротами, всех, кто ворует от них — накажи, матушка. Ибо видно всё оттуда, с высоких небес. Кто сколько ворует, кто почему ворует. И помилуй нас всех, Матушка. Помилуй. Не забирай от нас покрова твоего…
И меня, грешную, помилуй. Вразуми меня, Матушка, как мне теперь быть, как поступать. Избавь меня от моей поганой трусости. Дай мне мудрости, хоть чуть-чуть. А то ведь — я дура, полная дура…»
— Добрый день, Наталья Петровна. Вы уже обедали? — это «старшая», и завуч, Ольга Сергеевна.
— Нет.
— Идёмте, идёмте.
— Да, конечно.
Гуляш на столах — максимально нейтрален. Огромное количество подливки из пережаренной муки. Мяса — понятно, сколько. Мало мяса. Но приготовлено приличнее, чем вчера. Люда готовит, вообще, лучше Светы.
А, может, у неё продуктов меньше забирают. Уж я теперь не знаю, где правда.
— Как там Протока? — спрашивает «старшая».
— Нормально.
Ко мне сегодня Елизавета Васильевна подходила. Давай, Наталья, с психиатром созванивайся, да будем Протоку на лечение отправлять. Директор в курсе.
— От него и учителя все плачут, — поддакнула Ольга Сергеевна. — Вроде он и успевает, на троечки, но поведение…
Тихая такая женщина у нас, эта Ольга Сергеевна. Тихая и неприметная, как тень. Или как эхо. То ли есть, то ли нет…
Директорское эхо.
— Что, все плачут? Все учителя? — спросила я.
— Да нет, не все. Большинство, — Ольга Сергеевна уткнулась в тарелку..
— Давай, Наталья, давай, — повторила «старшая». Завтра на пятиминутке соберёмся, и всё обговорим.
