Он вышиб дверь комнаты на первом этаже. Девушка вскрикнула и зачем-то включила торшер.
– Шура?! – с ужасом выдавила она.
Больше ей нечему было удивляться. Шура стиснул зубы, процедил «твою мать» и прострелил ей голову. Потом развернулся и шагнул в коридор.
Мелькнувшая в коридоре тень его не встревожила. Он на миг потерял ориентиры, заблудился в страшной действительности. И только звон стекла в буфете, к которому прислонился, чтобы закурить, привел его в чувство. Эта пуля предназначалась ему. А сверху уже неслось:
– Макса убили!
Телохранитель благополучно добрался до ворот, и тут ему в ноги бросился продавшийся охранник. Завязалась борьба между стражами председателя райисполкома. Они оба казались Овчинникову надежными людьми. Но все в этом мире зыбко.
Саня, подоспевший первым, выстрелил в боровшихся. Ему было все равно.
Охранник отбросил успокоившегося навсегда телохранителя и завопил:
– Сука! Тварь е…ная! –Выяснилось, что Саня прострелил ему бок. – Мне обещали…
Саня не дослушал, что обещали охраннику, и пригвозил его к земле новой очередью.
К машине почти бежали. Мертвого Макса тащили на себе попеременно: сначала Саня с Витяем, потом Пит и Сергей. Гнаться за ними было некому, но они спешили. В спешке оставили на дороге ботинок Макса.
– Вечно у него проблема со шнурками! – ухмыльнулся Пит. Шрам возле рта делал его в такие минуты уродливым.
Саня вернулся за ботинком. Поднял. Зачем-то оглянулся назад, хотя дом Овчинникова давно исчез за поворотом. Потом посмотрел на небо. Солнце уже взошло и било в глаза.
Ботинок Макса он швырнул в багажник.
Вечером пили пиво у Витяя на кухне. Жена в маленькой комнате укладывала спать малыша, пела колыбельную. Слов не разобрать, одно мычание. На душе у Сани – сплошная промозглость, а на дворе по-летнему умопомрачительно пахнут сосны, и месяц, как нарисованный, торчит в верхнем углу окна.
Макса оба почти не знали, потому и не горевали особо. Да и пивом разве помянешь друга по-настоящему? Водку Витяю не дала купить жена. Она его строго блюдет. Снедь тоже не отличалась изысками: картошка вареная, сало, лук, помидоры.
– Надоело мне это, Санек, – признался Витяй. – Отвоевался я.
– Мирной жизни захотел? На завод собрался? Мы с тобой до армии отпахали у станка, а что получили, помнишь?
– А что? Я доволен был.
– Да не звезди ты! «Доволен»! Еще вспомни пакетик молочка за вредность и пусти слезу!
– Слезу в самый раз пускать по другому поводу. – У Витяя, видать, тоже погано было на душе.
