Минул год с того самого «круга», когда ему чуть не вынесли смертный приговор. Те, кто безжалостно опускал палец вниз, получили по векселям и были довольны. Остался последний кредитор, чужак. «Угораздило же тебя, Федя, залезть в карман Поликарпу! – удивлялись знакомые. – Этот все соки из тебя выжмет?» – предсказывали они. Но и тут не обошлось без благодетеля. Мишкольц договорился с Карпиди по телефону. Тот с готовностью пошел навстречу «изумрудному королю»:
«Как скажешь, Володенька. Для тебя, голуба, родного брата на заклание отдам!» Мишкольц только ухмыльнулся в душе: родной брат Поликарпа давно пребывал в мире ином. Тем не менее счетчик шефу удалось остановить и отложить выплату денег ровно на год. При этом Поликарп поставил только одно условие: если в назначенный день, до полуночи, сумма не будет внесена, долг Федора автоматически удвоится. Мысленно ударили по рукам.
Он цепенел от ужаса при мысли о том, что будет через неделю, когда наступит полночь. Поедет ли он на кладбище, в резиденцию Поликарпа, просить об отсрочке? Нет, проще попросить гробовых дел мастера Карпиди сразу вырыть ему могилу! Кофе взбодрил ненадолго. После бессонной ночи, созерцания трупа в доме на Рабкоровской и нервного срыва в гараже тело Федора пребывало почти в невесомости и было бесчувственней боксерской груши. Ко всем превратностям судьбы прибавлялась еще одна замечательная странность. Дело в том, что лишь часть украденных камней принадлежала Федору. Он выполнял роль экспедитора, как и многие другие парни в команде Мишкольца. Ему только позволили, в отличие от других, вступить в долю. И кто знает, может, с выплатой всех долгов его бы лишили этой привилегии. Но стоит ли об этом думать теперь, когда он фактически стал должником своего благодетеля. А еще, как дамоклов меч, над ним повис банковский кредит, который он не сможет погасить в срок, а значит, вкладывать в новую партию изумрудов ему будет нечего. Воистину, все возвращается на круги своя!
Такие невеселые мысли роились в голове Федора во время его нового пересказа событий минувшей ночи.
Балуев смотрел в пол и бесконечно курил. Иногда он поднимал на Федора глаза, упирался в него изучающим взглядом и уточнял какую-нибудь деталь.
Вопросы исполняющего обязанности заставляли на буксире, со скрежетом работать больную, ватную голову.
– Как она могла выйти безошибочно на тебя?
– Ума не приложу! Было темно. Я ехал с включенными фарами. Они ей слепили глаза. В таком положении даже марку машины невозможно угадать!
