— Логос, мой дорогой, не более чем текст — который Бог, и некто третий, кто этот текст читает.
— Я принимаю вашу иронию от Иоанна, поручик, «Вначале было Слово, и Слово было у Бога, и Слово было Бог». Но речь идет не просто о Разуме, а еще и о всеобщем космическом законе, о карме…
— Карма, — азартно усмехнулся Анатолий Дмитриевич. — А представьте-ка себе наспех сколоченный балаганчик, полно зрителей, мастеровые, крестьяне и прочий сброд, вонь, семечки, на сцену поднимается конферансье, такой вертлявый субъект, и объявляет: «Почтеннейшая публика, а сейчас перед вами выступит непревзойденный исполнитель кармических куплетов Василий Пряников! Просим!» Выходит вышеназванный Василий и скверным голосом поет под гармошку о том, как пришел Ванька к Аньке и хвать ее, простите, за пизду. Тут с печи слезает Анькин муж, Антон, и бьет поленом Ваньку по башке. Мораль — не зарься на чужое. Вот вам и Логос, и закон кармы! — Корнет то ли соглашался, то ли просто начинал поклевывать носом. — Но это не полная картина мирозданья, — продолжал Анатолий Дмитриевич, — ведь в балаганчике сидят зрители. Одна и та же захватывающая история отражается и происходит параллельно во множестве сознаний. В сущности, выстраивается модель Троицы. Бог-Отец — автор кармического куплета, Бог-Сын — исполнитель, и Святой Дух — слушатель, третья ипостась, без которой представление невозможно. В одном из миров духовной начинкой оказался пролетарий с Нарвской заставы. В совершившемся событии он найдет что-то близкое и гармоничное. Рядом с ним по случайности оказался профессор Санкт-Петербургского университета. Вообразите, как покоробило его спетое безобразие. И получается, что в мире, где присутствует Дух профессора, бедный Ванька не понимает, зачем приперся к Аньке, за что поленом получил, и помирает. А изменить ничего нельзя — куплет прозвучал, универсум состоялся. И такая тоска возьмет и Ваньку, и Аньку, и ее мужа…
Анатолий Дмитриевич приумолк, коротко задумавшись о причинах собственной тоски, которые, вместе с этим бесконечным пожаром за рекой, вечной сыростью и повальным пьянством среди офицеров, не поддавались никакому логическому объяснению.
Он открыл глаза и со смущением понял, что не заметил, как задремал. Подкрадывались ранние сумерки, и, значит, он провалился в сон часа на полтора. Почти синхронно с ним проснулся корнет.
— Я вас внимательно слушаю, господин поручик, — пробормотал он извиняющимся тоном.
