Годы возмездия. Боевыми дорогами от Керчи до Праги | страница 7



После Сталинградских воспоминаний Маленков перевел разговор на современную тему, обрисовав положение на фронтах. Он подробно остановился на делах командования и войск Калининского фронта, резко и отрицательно отозвался о работе командующего фронтом и члена Военного совета и сказал, что Ставка решила послать меня на Калининский фронт для наведения там должного порядка.

– Как вы на это смотрите, товарищ Еременко?

– Спасибо за доверие, – спокойно ответил я, хотя это сообщение не особенно радовало меня.

Убаюкивающая речь Маленкова не могла скрыть сути нашей беседы. Я думаю, что настало время приподнять завесу и рассказать читателям историческую правду, ничего не утаивая и не скрывая.

Во время Сталинградской битвы Сталин часто допускал оперативно-стратегические ошибки, на которые я в силу своей натуры нет-нет да и обращал его внимание. С начала войны и вплоть до октября 1942 года все мои доклады и предложения Сталин воспринимал хорошо. Всем известно, что приказ № 306 Сталина о внесении изменений в наши боевые уставы построен на моем донесении; план контрнаступления под Сталинградом основан на предложении командования Сталинградского фронта; были учтены мои предложения о самоходной артиллерии и т. д. Все шло нормально, наши взаимоотношения были хорошие. И вдруг Сталин стал холоден ко мне.

Случилось это так. В середине октября Иосиф Виссарионович позвонил мне по ВЧ. После обычного приветствия и вопроса о делах на фронте спросил про Хрущева, где, мол, он. По интонации я уловил недовольство и возбуждение Верховного.

Я ответил, что Никита Сергеевич выехал в одну из армий.

После паузы будто бомба разорвалась, когда Сталин выпалил:

– Ты чего держишь Хрущева у себя? Гони его… – и облил Хрущева такой грязью, что неудобно пересказывать.

Такая вспышка гнева была настолько неожиданной, что я растерялся и долго молчал.

– Почему молчите?

– Товарищ Сталин, – ответил я наконец, – это же не моя категория, он же член Политбюро ЦК.

– Вы его еще не раскусили. Это такой… – И опять принялся его шерстить. Когда закончил, я спокойно сказал:

– Товарищ Сталин, обстановка на фронте очень тяжелая и менять сейчас члена Военного совета просто невыгодно. Прошу оставить товарища Хрущева.

Мой ответ еще больше рассердил Сталина, он крепко выругался и добавил:

– Гоните его, говорю вам. – И так резко бросил телефонную трубку, что в ушах зазвенело.

Такого возбужденного состояния Сталина я еще не наблюдал. Что там стряслось между ними, не знаю до сих пор.