В то время среди поселенцев форта Росс ходило такое хлесткое словосложение:
Увидя русски корабли,
Америка, не ужасайся,
Из проотеческой земли
В пустыни бегством не спасайся!
Однако дошло до того, что в 1815 году испанское правительство арестовало несколько десятков русских и алеутов. Арестованные частью держались в Сан-Франциско, а частью были разосланы в другие места. Их принуждали работать и обращались с ними жестоко. Четырнадцать человек православных алеутов, находящихся в тюрьме Сан-Франциско, были отданы в руки иезуитов.
Симеон Яновский, узнав подробности санфранциского плена православных алеутов, писал:
«Я рассказал преподобному Герману, как испанцы в Калифорнии захватили в плен наших четырнадцать человек алеутов, и иезуиты замучили одного алеута, принуждая их всех принять католическую веру, на что алеуты никак не соглашались, отвечая: “мы христиане, мы крещены” и показывали им кресты на шеях. Но иезуиты возражали: “нет, вы еретики схизматики, если не согласитесь принять католическую веру, то мы вас замучаем”. И оставили их по двое в темнице до вечера на размышление. Вечером пришли с фонарём и зажжёнными свечами и начали опять убеждать их к принятию католической веры. Но алеуты, проникнутые благодатью, твёрдо и решительно отвечали, что мы христиане и не переменим своей веры. Тогда эти фанатики приступили их мучить; сперва одного, а другой был свидетелем. Они сперва отрезали по одному суставу у пальцев на ногах, потом по другому – тот всё терпел, только и говорил: „я христианин и не изменю своей веры“. Потом на руках отрезали по одному суставу у каждого пальца; потом по другому, потом отрубили ступни ног, потом кисти рук – кровь лилась; но мученик терпел и твердил: не изменю своей вере. От истечения крови он скончался.
Иезуиты на другой день хотели было мучить и других, но в ту же ночь было получено из Монтерея повеление: чтобы всех взятых в плен русских алеутов немедленно прислать под конвоем в Монтерей; а потому они утром, все, кроме скончавшегося, были отправлены. Это рассказал мне самовидец алеут, товарищ замученного, впоследствии бежавший из плена. Об этом я тогда же донёс в Главное Правление в С.-Петербург.
Когда я окончил свой рассказ, то отец Герман спросил: “А как звали этого замученного алеута?”
Я отвечал: “Пётр, а фамилии не припомню”.
Тогда отец Герман встал перед образом, благоговейно перекрестился и произнёс эти слова: “Святой новомученик Петр, моли Бога о нас!..”»
