Смирение – утверждение,
Терпение – ограждение,
Любовь – покров.
А где любовь – там Бог,
Идеже Бог – тамо и вся благая.
На Валааме – в этом Божественном сосуде слились аскетические подвиги и христианская сострадательная любовь, то есть та потерянная миром жемчужина, которую благоговейно сохраняло во все века православное русское иночество, в Божественном служении не поддаваясь духу мира сего. Святые отцы – святые молитвенники за всё грешное человечество, оживили интерес к умному деланию, несли свет исихазма, сохраняя в мощном внутреннем российском святоотеческом течении древние аскетические традиции иноческого жития, собирая выращенные отеческие самобытные духовные плоды.
Глубина любви к умному деланию, трезвению, исповеданию помыслов, послушанию – эти основные условия прохождения «узкого пути» освещали дорогу спасающимся от духовной гибели.
«Любовь познали мы в том, что Он положил за нас душу Свою» (1 Ин.3, 16), – так свидетельствует о Божественном подвиге Искупителя, «вземшего греха мира», Апостол Любви Святой Евангелист Иоанн Богослов.
Проповедь в день его памяти звучавшая из уст игумена Валаамского, преподобного Назария, до глубины души волновала монаха Германа. Каждое слово настоятеля врывалось в его сердце, не обращая внимания на льющиеся по лицу слёзы умиления, он славословил Всеблагую Троицу:
«После того, как Божественный Учитель Своим Евангельским благовестием открыл всему миру „глаголы вечной жизни“ (Ин. 6, 68) и преподал новую заповедь „любить друг друга, как Он возлюбил нас“ (Ин. 13, 34), наступило время Его мессианского подвига – упразднить смерть… и даровать миру живот вечный».
Когда этот час наступил и Спаситель Мира, несмотря на все Его дела, свидетельствующие, что Он есть «Христос, Сын Бога Живаго» (Мф. 16, 16), был предан «в руки человеческие» (Мф. 17, 22), с одним лишь требованием – «да будет распят» (Мф. 27, 22), не только те, кого Христос еще недавно посещал, исцелял и даже воскрешал, отступили от Него, «егда на кресте пригвоздиша беззаконнии Господа Славы», но даже ученик, клявшийся за Тайной вечерию душу положить за Него (Ин. 13, 37), смалодушествовал, говоря «не знаю человека Сего» (Мк. 14, 71).
