— Кто-нибудь должен что-то сказать, — заявил он. — Нам есть что сказать?
Похоже, не было. Доктор с отсутствующим видом стирал с плаща налипшие кусочки внутренностей. Я ковырял кончиком лопаты землю.
Хок отрешенно прочитал молитву Аве Мария. Меня поразило, что в его устах из слов был выхолощен всякий смысл:
— Радуйся, Мария, благодати полная, Господь с Тобою…
В зарослях что-то зашуршало. На нас смотрела большая ворона, черная и блестящая, как обсидиан, с черными, горящими любопытством глазами.
— Благословен плод чрева Твоего…
Из тени выпрыгнула еще одна ворона. Потом еще одна. И еще одна. Они неподвижно стояли на своих голых ногах, и на нас смотрели четыре пары бездонно-черных бездушных глаз. Из кустов появились еще, я насчитал чертову дюжину ворон. Молчаливое скопление, делегаты от запустения, пришедшие отдать дань уважения.
— Святая Мария, Матерь Божия, молись о нас, грешных, ныне и в час смерти нашей.
Закончив, Хок начал плакать. Монстролог — и вороны — плакать не стали. Когда мы ушли, птицы устроили свой обряд. Обернувшись, я увидел, как они прыгают по импровизированной могиле, склевывая ошметки внутренностей, которые Уортроп стряхнул со своего плаща.
Наскоро позавтракав сухим печеньем и горьким кофе, мы снялись со стоянки. Хотя обоим мужчинам очень хотелось сделать последний переход до Песчаного озера, они сочли необходимым обследовать лес при свете дня, так что мы в течение часа бродили в поисках улик, которые могли бы помочь разгадать загадку нашей ужасной ночной находки. Мы ничего не нашли — ни следов, ни клочков одежды, ни вещей, ни свидетельств какого-либо человеческого присутствия. Словно Пьер Ларуз просто свалился с неба и так неудачно приземлился.
— Это невозможно, — задумчиво сказал наш проводник, стоя у сломанного ствола тсуги.
— Это случилось, следовательно, это возможно, — ответил монстролог.
— Но как? Как он сумел поднять тело на восемь футов над землей — если только на чем-нибудь не стоял? А если стоял, то на чем? Я думаю, их было не меньше двух, может, больше. Трудно представить, что у этой истории всего один автор. Но еще больше беспокоит не как это было сделано, а почему? Если бы мне понадобилось убить человека, я бы не стал себя утруждать, сдирая с него кожу и насаживая на кол. Зачем было делать это?
— Похоже, здесь есть ритуальный аспект, — сказал Уортроп. — Автор, как вы его назвали, мог хотеть чего-то символического.
Хок задумчиво кивнул.
— Ларуз задолжал половине города. Я разбирал не одну жалобу на его мошенничество.
