Но пока я был не в силах дать этому объяснение…
Из ресторана я поднялся вверх по лестнице на балкон Большого зала, заглянул вниз. Очень давно в День Советской милиции с этой сцены я читал свое "Дело о снегопаде в Перу".
Рассказ имел успех.
Я стоял на трибуне, на которой в разное время стояли многие известные авторы детективов, начиная с Аркадия Адамова…
Был "Вечер начинающего"
Второй в афише значились моя фамилия и должность.
"О/уполномоченный отделения милиции на Павелецком вокзале…"
Я пришел вместе с Рэмбо. Меня не смущала бьющая в глаза собственная непрестижность…
"Маэстро, я стою на этой сцене!.."
Потом незнакомый автор в милицейской газете "Петровка, 38", публикуя отчет о вечере, оживил текст придуманной им подробностью "от волнения у старшего опера уголовного розыска мгновенно взмокли волосы на затылке…"
Я действительно волновался.
В зале было много молодых авторов и несколько маститых литераторов, поднявшихся по какой-то причине снизу, из ресторана. Но еще больше было людей из сферы обслуживания — заведующих секциями, продавщиц, банщиков, с которыми письменники во времена дефицита билетами в свой писательский Клуб расплачивались за докторскую колбасу и лезвия "невы"…
Налюбовавшись ностальгической картиной, я мимо Бюро Обслуживания писателей снова возвратился вниз.
Писательский Дом был еще жив, хотя жизнь эта едва теплилась в его когда-то шумных престижных стенах, наполненных бурливыми тусовками, презентациями, встречами в Каминной, Малом и Большом залах.
Бизнес повытеснил писателей. Повсюду виднелись вывески незнакомых фирм. "Сан-экспресс", "Консойл". АйРИ"…
Внешне все выглядело благополучно.
На видном месте висело публичное порицание известному прозаику и запрещение ему за неэтичное поведение появляться в течение двух месяцев в Доме…
Членам Клуба по-прежнему рассылали месячные календари мероприятий, проводили писательские собрания. Но календари, выглядевшие сегодня богаче и лучше оформленными, на деле маскировали бедность мероприятий, растерянность и отсутствие заинтересованности письменников в своем сообществе…
В вестибюле среди объявлений мое внимание привлекло одно — о намечавшейся презентации книги прилетевшего из США Юза Алешковского…
Объявление напомнило о ставшем уже хрестоматийным анекдотичном случае, происшедший с ним в Дубовом зале ресторана много лет назад, можно сказать, почти в нашем с Рембо присутствии — мы в это время сидели в Пестром Зале.
Один из членов правления ЦДЛ ужинал в тот день в гордом одиночестве. А неподалеку с компанией гулял Юз Алешковский, который, как известно, провел энное количество лет в местах не столь отдаленных, и с его столика до члена правления, естественно, время от времени долетал громкий трехэтажный мат и все остальное, что сопровождает здоровую русско-еврейскую пьянку. Досточтимого члена правления скоро вывел из себя этот бардак, он подозвал мэтра и громко, чтобы все могли его слышать начал выговаривать:
