Он принял душ, надел привычный костюм и поехал в администрацию. Тело поламывало, но в этом была своя прелесть, словно и впрямь хорошо поработал. Он попытался читать сводки, делать телефонные звонки, решать вопросы, но никак не мог уловить в этом смысла, будто он играл в странную игру, и, стоило чуть отвлечься от неё, как тут же перед глазами вставали поднятые вверх руки отца Василия, звучала молитва, которую повторял, когда ковылял до второго привала, смотрела влажными глазами Богородица. И он уже никак не мог отделаться от того, что постоянно думает о людях, идущих сейчас в самое пекло по асфальтовой шоссейке.
Сначала отправил к крестному ходу «газельку», чтобы подбирать отставших людей. Потом распорядился, чтобы с крестным ходом постоянно ехала машина с питьевой водой. Не утерпев, вызвонил главного врача и велел послать к крестному ходу машину «скорой помощи». Что он мог ещё сделать? Пару раз он порывался поехать встречать крестный ход, но как? Хлебом-солью? Цветами и почётными грамотами? Может, встать на колени и просить прощение? И он тут же представлял себя стоящим на коленях и морщился — всё это отдавало фальшью. Да, он слаб, да, он не готов к таким подвигам, но вот он тут, на своём месте и делает то, что в его силах. Надо признать, не очень-то и больших.
Позвонил помощнику, которого посадил на «газельку». «Ну, как?» — «Идут». — «Далеко ещё?» — «Так-то нет, но медленно всё, привал делали». — «Ты уж собирай там тех, кто устал, уговаривай, там народ упёртый». Хотел спросить про «скорую» и побоялся. В конце концов, плохие новости, как показывала практика, долетают пулей.
А «скорую»-то глава не зря выслал. По раскалённому асфальту идти оказалось невозможно. Ноги чуть ли не вязли в размягчённом асфальте, а те, у кого была крепкая подошва, оставляли на шоссейке следы. Крестный ход сбился на обочину и двигался медленно, но упорно. Как только появилась «газелька», туда попрятали детей. Тяжелее всех, наверное, приходилось спортсменам, нёсшим носилки с иконой и хоругви. Им помогали на подсменке мужики, но мужиков было немного. Стали отставать старухи. Сделали один привал, дожидаясь отставших.
Подъехала машина «скорой помощи» и отец Василий предложил тем, у кого совсем не осталось сил, уехать.
— Нельзя, — говорил он, — стремиться совершить подвиг, паче сил. Это — гордость.
Спортсмены переглянулись.
— А сам-то ты, батюшка, как идёшь? — спросил кто-то.
— Не знаю, — честно признался отец Василий. — Иду за Богородицей и всё Её слёзку вижу.
