— Может, она плачет там?
— Перышки чистит, как говорит мама. Потом одевается и тащится в школу. Приходит, обедает, немного спит, а потом минут двадцать делает уроки, вроде такая умная.
— А дальше? Кто ей звонит?
— Да никто! Вернее, ты же ей и звонишь в основном. И еще Светка.
— И что?
— Да ничего! Надо знать мою сестру, чтобы не задавать дурацких вопросов. Спать она ложится рано, где-то в половине восьмого, и просит ее не беспокоить.
— И что, спит до самого утра?
— Не-а… Выходит из спальни в одиннадцать часов и начинает ужинать, долго, как будто целый день ничего не ела…
— И при этом плачет?
Никитка задумчиво посмотрел Горностаеву в глаза:
— А ты прав… Она действительно плачет, не всегда, правда, но иногда плачет, и именно в одиннадцать.
— А как родители реагируют на ее слезы?
— Мама успокаивает, гладит по голове и старается повкуснее покормить, говорит при этом, что это возрастное, что все пройдет и жизнь покажется ей не такой уж мрачной…
— Значит, твоя мама в курсе?
— Горностаев, ты меня уже достал! Если хочешь, сам расспрашивай у нее, что с ней… У моей сестры трудный возраст, но ничего криминального с ней не происходит, уверяю тебя… Ты мне лучше скажи, когда будем декорации рисовать, я уже и гуашь купил, и ватман, и кисти у Машки стащил… И вообще я даже эскизы сделал…
— Ну ты даешь, Пузырек, — восхитился Дронов.
Саша в отличие от Горностаева думал о сегодняшнем дне, о предстоящем празднике, спектакле, и вообще чувствовалось, что у него-то на душе все спокойно. Света Конобеева, которая нравилась ему больше всех на свете, и не подозревала, какой подарок ему сделала, согласившись играть в «Золушке». И хотя заплаканное лицо Маши вызывало тревогу даже у Дронова (которому Маша, несмотря на то, что он уже дружил со. Светой, все равно нравилась, в чем он боялся признаться даже себе!), ему казалось, что все не так серьезно, как это видится Горностаеву.
— Значит, так, я все понял, — неожиданно резко сказал Сергей. — У вас в голове один Новый год…
Он чуть ли не кубарем скатился с заледеневшего крыльца и побежал в сторону ворот.
— Обиделся, — проговорил Дронов и пожал плечами. — Теперь уж он точно от Машки не отстанет…
Школьный двор погружался в сумерки.
Дома Горностаев плотно пообедал горячим борщом и жареной картошкой, затем переоделся до неузнаваемости в черный отцовский овчинный тулуп, нахлобучил на голову теплую шапку-ушанку, надел пуховые рукавицы — вот в таком странном виде вышел из дому. Он решил проследить за Машкой и во что бы то ни стало выяснить, что с ней происходит и почему она решительно отказывается его замечать и что-либо рассказывать. Это Дронов счастливчик — Света прямо-таки светится радостью при виде Сашки. Да и Пузырьку все до лампочки — его интересует только спектакль. Вот и получается, что Серега — совсем один и его никто не понимает. А ведь он за Машку готов отдать жизнь! И кто только посмел ее обидеть, да еще так серьезно, что она буквально не просыхает от слез?
