Когда Никитка вернулся в штаб, там уже никого не было, и он пошел домой. Маша, ужинавшая в одиночестве на кухне, встретила его улыбкой:
— Мой руки и садись, горе ты мое. Ты думаешь, я не знаю, куда ты летал и что сделал?
— А ты думаешь, я не знаю, что вы узнали от водителя?
— Ладно, сначала поешь спокойно, а потом поговорим… Только ответь мне сначала: ты никому не рассказывал про меня?
— В смысле?
— В том самом… про мои поездки в театр?
— А разве ты ездишь в театр?
— Значит, ты знал, что меня не бывает по вечерам дома и что я не сплю?
— Так ты же масленку на обувной полке оставила… Значит, петли кто-то смазывал. Но кто, кроме тебя, мог до такого додуматься?
— А ты ничего, сообразительный. Ладно, давай ужинать…
— А где родители?
— Не знаю, как ты, а я вот лично считаю, что родители наши — ребята легкомысленные и что они нас практически забросили. Они думают, что нажарить гору котлет и сделать салат — это единственная их святая обязанность перед своими детьми. Может, они, конечно, и правы, но мне кажется, что я бы со своими детьми больше занималась. Я понимаю, конечно: у них друзья, какие-то важные дела, ужины в ресторанах с нужными людьми, а как же мы?
— Брось, какой ты ребенок, если шляешься по ночам по театрам, носишь втихаря мамину норку и душишься ее духами… Влюбилась, что ли? — смущаясь, задал Никита тот важный вопрос, который он не решался задать, прежде. Но раз зашел разговор…
— Ты руки помыл? — Маша фыркнула и отвернулась от брата. Гремя посудой, она накладывала ему на тарелки еду. — Если даже и влюбилась, то это мое личное дело. И я бы давно тебе все рассказала, если бы ты не был на стороне Горностаева. Ведь скажи я тебе хоть слово, на следующий день он обо всем узнает.
— Но ведь вы же с ним дружили, — попытался вставить Никита. — Разве ты не видишь, как он переживает из-за твоего наплевательского отношения к нему? Я же слышал, как он тебя сегодня уговаривал пойти в штаб. Ты, наверное, думала, что он начнет расспрашивать тебя про твои ночные поездки?
— Конечно, думала! Но слава Богу, обошлось. Ты руки помыл или нет?
Они и так чистые… Ну что вам наплел таксист?
— Он сказал, что этот мужчина сел к нему в Никольском переулке, он вообще вышел из кондитерской!
— Так я и знал…
— Что ты знал?
— Что вряд ли он скажет вам адрес пассажира. Кондитерская — общественное место.
— Да я все понимаю, но если торты из кондитерской, а мы знаем, где она находится, то нетрудно выяснить, кто именно делал эти торты и кому понадобилось фаршировать их дискетами…
