– Ку-ку-да ходить?
– В туалет, балда! Или как вы его называете? Куда можно сходить лишнюю воду с организма слить. И вообще, другие дела сделать пора.
– Уд-д-и-в-и-т-е-л-ь-н-о! Удд-диви-тель-но! Во-сс-хх-и-ти-тель-но! Человек, карр! С котом разговаривает! Триста лет живу, а такого, не слышала!
За окном, на ветке, сидела ворона и глядела на них то одним, то другим глазом.
– Такой толстый, рыжий мальчик, и умеет разговаривать! Сроду о таком не слыхала за триста лет! – сказала ворона.
– Я не толстый! – обиделся Андрей, – я – плотного телосложения!
– И кот у него рыжий! – не унималась ворона. – И тоже толстый!
От обиды Андрей даже не сразу сообразил, что он разговаривает с вороной. Разговаривает точно так же, как разговаривал бы с соседом по парте Витькой Нехочухиным, или с Кристинкой, или с родителями. Но никак не с вороной, которая понимала его и, которую понимал он.
«Точно, шизанулся!» – махнул на себя рукой Андрей.
– У меня съехала крыша! – сказал он коту.
– Какая крыша? – кот посмотрел на потолок. – Вроде все на месте.
– Карр? Они взаправду разговаривают! – ворона аж подпрыгнула от удовольствия.
– Что она там бормочет? Какие триста лет она живет? Брешет она все! – сказал Тимка.
– А ты и по-птичьи понимать можешь? – глупо улыбаясь, спросил Андрей у кота.
– Да так, совсем чуточку, её тарабарщину понимаю, – заскромничал Тимка.
– Что он говорит? Что он говорит? – заволновалась ворона.
– Скажи, о Говорящий Мальчик, что он сказал? Я не совсем его понимаю. Можно даже сказать, почти совсем не понимаю. Что он говорит? Ругает меня? Так я не брала его мячик, а клок шерсти выдрала у него, когда он спал. Нечего спать. Надо бдить! Для моих воронят на гнездо нужно же сделать подстилку. Другие вон у собак полхвоста выдирают и ничего. Никто не ругается. А мне на гнездо нужно!
– Карр! – ворона перелетела на другую ветку, поближе к окну.
– А до чего потешно, когда он с испуга вон на ту тряпку взлетел, а та палка, к которой тряпка крепиться, ну, на верху, слетела, и его по башке! Я так развеселилась, чуть с ветки не брякнулась! – продолжила она, устроившись поудобнее.
Андрей оскорбился:
– Это не тряпка, а штора. И не палка, а гардина. И мама, между прочим, штору вчера гладила.
– Пусть штора, пусть кардина. Все равно потешно было, – покладисто согласилась ворона.
– Хозяин, ты ей не верь, – сказал Тимка. – Когда она такая, она, значит, какую-то пакость задумала. Вот вы, люди, ее вороной называете. А почему? Я, понимаешь, объясню: ворона – это – вор она. Понял, хозяин, вор – она! У меня мячик сперла и шерсти клок выдрала. А у хозяйки кольцо своровала! Я самолично видел! Она потом другим воронам показывала, хвалилась, какая она ловкая! Они все такие, вороны, лишь бы утащить! Хоть им в хозяйстве кольцо и ни к чему совсем. Гони ее, пока она опять чего-нибудь не слямзила!
