В нашем интервью о Твардовском было сказано совсем немного: "Моим близким другом считаю я и Александра Трифоновича Твардовского -- моего земляка, с которым меня свела судьба лет двадцать назад. Творчество Твардовского мне близко душевно".
Такая краткость Твардовского никак не обидела. Интервью он наше прочитал и похвалил, но высказал огорчение, что в числе друзей Иван Сергеевич назвал его после Федина. Твардовский считал, что он поближе к Ивану Сергеевичу, чем Федин.
В доме Ивана Сергеевича единственный раз в жизни встретился я с Твардовским. Мы беседовали с Иваном Сергеевичем, как вдруг звонок -внезапно приехал Твардовский. Он вошел в комнату шумно и живо.
-- Темно-то как у вас,-- сказал он.-- Как в каземате Петропавловской крепости.
Ои подошел к окну и распахнул глухие шторы, скрывающие свет. Распахивать шторы эти не было дозволено никому. Дневной свет утомлял больные глаза хозяина. Ни Иван Сергеевич, ни Лидия Ивановна этого Твардовскому не сказали. Видно, ему было дозволено.
Иван Сергеевич представил меня.
-- Так это он поставил меня после Федина? -- с шутливой угрозой сказал Твардовский.
Пожавши руку поэту, попрощавшись с хозяевами, я поскорей раскланялся, чтоб не мешать беседе двух друзей. А так, признаться, не хотелось уходить.
Иван Сергеевич любил Алянского. Он говорил мне:
-- Вот у вас выходит книжка. Хорошо бы, чтоб она попалась на глаза Алянскому.
-- Она как раз и попалась,-- хвастался я.
-- Самуил Миронович -- замечательный человек. Нет у нас другого такого знатока и мастера книги. Вам повезло. Я-то люблю Алянского.
Меня удивляло: как же это так? Два таких человека знают и любят друг друга -- каков же он, как он связан, этот священный мир русской книги?
Очень любил Иван Сергеевич Владимира Александровича Лифшица и его жену Ирину Николаевну. Часто в разговорах упоминал он их имена.
Ефим Дорош и Владимир Лакшин, близкие товарищи Твардовского, тоже были любимы в доме Соколовых. С Владимиром Яковлевичем Лакшиным я познакомился уже после смерти Ивана Сергеевича. Первое, что меня удивило, это разговорная минера, интонация Лакшина. Во многом он похож по манере речи на Соколова-Микитова. Та же неторопливость, доброта, мудрость, и приятно, что есть в этом немного детской подражательности. Велико было обаяние Ивана Сергеевича.
Те же интонации замечаю я порой и у себя и особенно у Вадима Чернышева, друга и ученика Соколова-Микитова. Случайно познакомившись с Иваном Сергеевичем, Вадим стал одним из самых близких его друзей. Не было какого-нибудь события в жизни Соколовых, в котором самое сердечное участие не принимали бы Вадим и жена его Алла -- "мастер халата".
