— Кстати, — спросил я, — почему мы не захватили с собой ружья?
Он ничего не ответил на этот вопрос.
— Нет, — промолвил он, — надо продолжать полет. Мы все увидим своими глазами, когда доберемся туда.
— Во всяком случае, — заметил я, — минералы там имеются, каковы бы ни были внешние условия.
Кавор сказал мне, что хочет немного изменить направление полета, временно отдавшись земному притяжению. Для этого нужно будет секунд на тридцать открыть окно, обращенное к Земле. Он предупредил, что у меня может закружиться от этого голова, и посоветовал упереться руками в стекло, чтобы не упасть. Я последовал его указаниям и уперся ногами в продуктовые ящики и баллоны с кислородом, которые иначе могли свалиться на меня. Затем с легким щелканьем свернулась штора. Я неуклюже упал на руки и лицо и на один миг увидел между моими черными растопыренными пальцами нашу мать Землю, планету, светившуюся на опрокинутом книзу небе.
Мы находились еще очень близко от нее. Кавор сказал, что высота, достигнутая нами, вероятно не превышает тысячи двухсот километров. Огромный диск заполнял все небо. Но было уже совершенно очевидно, что Земля имеет шаровидную форму. Области, лежавшие непосредственно под нами и объятые полутьмой, рисовались очень смутно. Далее, к западу, широкая полоса Атлантического океана блестела, как расплавленное серебро, под лучами заката. Мне показалось, что я узнаю окутанные туманом береговые линии Франции, Испании и Южной Англии. И затем с новым щелканьем штора опять закрылась, и я, совсем ошалев, медленно пополз по гладкой поверхности стекла.
Когда, наконец, у меня в голове все пришло в порядок, стало опять совершенно несомненно, что Луна находится внизу, у меня под ногами, а на уровне горизонта лежит Земля — та самая Земля, которая была низом для меня и для моих предков с самого начала времен.
Так ничтожны были требовавшиеся от нас усилия, и все давалось нам так легко вследствие почти полной невесомости наших тел и окружающих предметов, что в течение первых шести часов после отлета (по хронометру Кавора) мы не испытывали ни малейшего желания подкрепиться. Я удивился, заметив, как быстро промелькнуло это время. Принявшись наконец за еду, я удовольствовался сущей безделицей. Кавор осмотрел аппарат, поглощавший углекислоту и воду, и объявил, что он находится в совершенно удовлетворительном состоянии, так как мы потребляем очень мало кислорода. Так как все темы для разговоров казались исчерпанными, и делать было решительно нечего, то мы поддались овладевшей нами странной сонливости. Разостлав одеяла на дне шара с таким расчетом, чтобы защититься от лунного света, мы пожелали друг другу спокойной ночи и немедленно заснули.
