Роза вынула изо рта несколько булавок.
— Конечно, хотим, миссис Муртаг, — подтвердила она. — Вы великолепно смотрелись в этом платье лет десять назад на охотничьем балу. Я хорошо помню, правда, я тогда была еще маленькой. Гости съезжались на красивых машинах, и вы тоже с мистером Барни… Ах, какая вы были прекрасная пара!
— Перестань, — добродушно одернула ее Уна. — Я никогда не питала иллюзий по поводу своей внешности. Я, наверное, выглядела как разукрашенная лошадь в таком хорошеньком платьице, но все равно тогда я была счастлива. Надеюсь, и ты тоже останешься довольна, Джулия.
От этих слов Джулия чуть не застонала от горя. Уна быстро шла на поправку, и ее энтузиазм по поводу ежегодного бала в честь дня рождения стал источником всеобщего смущения. Она непременно желала видеть Джулию в нарядах своей молодости. Простое бирюзовое платье Джулии было с негодованием отвергнуто, как недостойное этого великосветского события. Но было ясно, что намерения у нее самые добрые, и у Джулии не хватало духа огорчить ее.
Девушка чуть не заскрежетала зубами, когда Роза льстиво проговорила:
— О, в вашем платье она будет королева бала, уж можно не сомневаться, мадам. Такой роскошный материал, надо думать, дорого стоил?
— Я приобрела его в Париже, — кивнула Уна, очень довольная. — Да, в те дни муж не позволял мне покупать вещи абы где, только в Париже. Барни Муртагу нужно было все только самое лучшее.
— Вот уж правда ваша, мадам, весь Лискуль знал, что нет на свете щедрее и великодушнее господина, чем наш мистер Муртаг.
Уна принимала эти льстивые речи как должное. В зеркале Джулия уловила довольное выражение ее лица и впервые подумала, какой проблемой тщеславие матери оказалось для ее сына. Совершенно очевидно, что Уна ценила то обстоятельство, что щедрость и королевское гостеприимство семьи Муртаг вошло в поговорку. А Хью все это раздражало. Он стыдился оценивающих взглядов гостей, которые потом будут обсуждать порядком изношенную мебель с видавшей виды обшивкой, огромный зал, который в свое время видел блеск и веселье, а ныне стоявший с пыльными карнизами и выцветшими парчовыми портьерами.
Джулия была в отчаянии — она никак не могла придумать предлог, чтобы не надевать на бал это старомодное нелепое платье. Но она ничего не могла сделать, кроме как наотрез отказаться от него без всяких дальнейших объяснений. Надо было с самого начала, когда речь только зашла об этом платье, проявить твердость и не соглашаться его перешивать, с сожалением размышляла она. Однако ее растерянное молчание было принято за знак согласия, и Уна немедленно, не дожидаясь дальнейших возражений, вызвала из деревни Розу, которая всегда рада была услужить. Сначала она даже пыталась обсудить с Джулией, как лучше перешить платье, но Джулия, видя, что никакой перекрой не поможет старому, безнадежно вышедшему из моды наряду, не проявляла к этому ровно никакого интереса, и Уна решила действовать по-своему. Уна вздохнула:
