На стуле валялась пара джинсов. Лара легла только в два часа ночи, проработав весь день над рекламой. Теперь она с неохотой натянула брюки и надела теплую рубашку. Ноябрьское утро было довольно холодным. Наскоро причесавшись, Лара отправилась на кухню.
Дженни уже оделась и стояла на пороге, готовая подать матери чашку кофе и пальто.
— Возьми. Ты сможешь допить его по пути.
Обгоняя мать, Дженни поспешила навстречу знакомой фигуре, стоявшей возле амбара. Митч был в джинсах, теплой рубашке и жилете.
— Где же Саманта? — сразу спросила девочка.
Митч прижал палец к губам, прося тишины.
— Ее может потревожить шум. Обещай сидеть тихо, как мышка.
— Хорошо, — прошептала она взволнованно.
— Тогда пошли за мной.
Митч распахнул тяжелую амбарную дверь и проводил Лару и Дженни внутрь.
В темном амбаре резко пахло сеном, зерном и животными. Высоченные балки из старого дерева сходились где-то под потолком, Чувствуя приближение людей, Подарок нервно взбрыкнул. Митч укрылся за стойлом и жестом подозвал своих спутниц.
Саманта, растянувшись, лежала на куче опилок. Каждого новорожденного мать вылизывала, заставляя самостоятельно дышать, а потом перегрызала пуповину.
Дженни стояла рядом в молчаливом волнении.
Лара восхищалась таинством появления новой жизни. Она заметила, что лицо Митча смягчилось, привычная суровость исчезла.
Между родами Саманта отдыхала по пятнадцать минут.
Почти час они втроем молча наблюдали эту драматическую и одновременно прекрасную сиену. Вдруг Лара начала дрожать.
— Вам холодно? — обеспокоенно спросил Митч.
— Не только. У меня, кажется, грипп. Я слишком уставала последние недели.
— У меня найдется тарелочка отличного средства. Лечит практически все, — прошептал он, боясь напугать кошку.
Лара улыбнулась в замешательстве.
— Я тоже должна пойти? Мне хочется еще побыть здесь, — торопливо зашептала Дженни.
— Обещаешь не беспокоить Саманту? — спросил Митч.
— Я бы ни за что ее не обидела, — заверила его девочка.
— Ну тогда оставайся. Замерзнешь — приходи к нам на кухню.
Митч проводил обессиленную Лару к своему большому каменному дому. В середине ноября уже не цвело ничто, кроме нескольких желтых хризантем. Вокруг росли старые сосны, они скрипели, словно жалуясь на что-то.
— Потрясающе, — восхитилась Лара, входя в просторный парадный холл.
Старые напольные часы приветствовали ее боем.
— Осмотритесь пока, а я подогрею суп, — радушно предложил Митч. — Тут не слишком уютно, но это — берлога холостяка.
