Но паренёк оказался настойчивым: «У меня отец железнодорожник, имею право учиться в этой школе! Да и ближе мне сюда, чем в поселковую топать». Дело дошло до директора. Лев Абрамович, мудрый человек, посмотрел на отметки за экзамены в техникуме, покачал головой:
— Да ты, я смотрю, не в брата своего? Это хорошо. Учиться, значит, у нас хочешь?
— Хочу, Лев Абрамович, — ответил паренек уверенно.
— Зачисляйте, Исаак Моисеевич.
— Куда?
— В девятый «В».
— Да там уже больше сорока человек, сорок два, если точно.
— Значит, будет сорок третьим, — ответил с улыбкой директор. — Кто знает, может он — Савва Мартынов — будет когда-нибудь гордостью нашей школы.
И не слушая возражений завуча, тяжёлой походкой немолодого и грузного человека зашагал к себе в кабинет.
Так Савва оказался в школе, где когда-то учились его старший брат и сестра. Но несмотря на их невысокий рейтинг популярности среди преподавателей, Савва быстро всем доказал, что он есть он, а не они, пусть даже близкие ему люди, и словно попросил никогда больше к этой теме не возвращаться.
Учился он легко, но всем казалось, как-то неосновательно. Учителя, видя его способности, ставили хорошие отметки, непременно добавляя — мог бы на пятёрки заниматься, побольше бы тебе, Савва, внимания и старания. Но Савва был доволен собой: не отличник и не троечник, крепкий середняк. И этим гордился. Никто не пристаёт — ни учителя, ни ребята. В таком виде он всех устраивал. К тому же оставалось время для спорта. Не было ни одной секции в школе, куда бы он не записался. И все ему давалось легко: будь то бег или лыжи, прыжки или баскетбол. Не хуже других он играл в волейбол, а в футболе ему не было равных среди нападающих. Как ни матч — гол в ворота обязательно забьёт.
Девчонки влюблялись в него за спортивность, целеустремленность, умение непринужденно учиться и не встревать ни в какие тусовки. Савва был сам по себе, с ребятами не ссорился, поддерживал ровные отношения со всеми. Но в душе оставался человеком легко ранимым, чувствительным и очень обидчивым. Любое не только слово, но и недобрый взгляд в его сторону он воспринимал как унижение, оскорблялся и сразу же замыкался в себе. Но вида не показывал. Он ещё с раннего детства получил прививку против взрослой несправедливости и детской жестокости. Его, как самого младшего в семье Мартыновых, соотносили с братьями и сестрой. Так и говорили: «Этот Савва беленький тоже „того“, как и его родня», — и крутили пальцем у виска.
