— Руки убери, — велела Лиза.
— Я ж только узнать, в корсете ты или нет.
— Я сказала, не смей меня щупать.
Том не повиновался.
— Убери руки, — повторила Лиза. — Будешь меня тискать — придется на мне жениться.
— Так я ж того и добиваюсь!
— Дурак, — рассердилась Лиза и сбросила руку Тома.
Лошадки бежали резво, трубач с воодушевлением дул в свой рожок.
— Гляди не лопни с натуги, — посоветовал кто-то в ответ на особенно резкую руладу.
Платформа катила на восток; было уже позднее утро, улицы становились все оживленнее, транспорта прибавилось. Наконец они выехали на дорогу, ведущую непосредственно в Чингфорд, и увидели, что туда нынче устремился едва ли не весь Ист-Энд. К Чингфорду двигались пролетки и двуколки, запряженные осликами и пони; лоточники; двухместные экипажи, четверики, другие платформы — все, к чему возможно прикрепить колеса. То и дело попадался ослик, из последних сил тянущий четверых упитанных налогоплательщиков; ослика легко обгоняла пара холеных лошадок, управляемая счастливыми супругами. Люди здоровались, перешучивались; больше всех шумели на платформе, снаряженной в «Красном льве». Солнце поднималось и жарило все сильней; казалось даже, что на дороге стало больше пыли и жаром пышет еще и снизу.
— Ну и пекло! — слышалось отовсюду. Народ потел и отдувался.
Женщины сняли капоры и накидки, мужчины, следуя их примеру, освободились от пиджаков и остались в одних сорочках. Что дало пищу для изрядного количества шуток (причем далеко не всегда поучительного характера) по поводу предметов одежды, с которыми та или иная персона с радостью расстанется. Откуда напрашивается вывод, что честный, прямодушный англичанин понимает намеки из французских комедий куда лучше, чем принято считать.
Наконец вдали показался паб, где предполагалось дать лошадкам отдохнуть и обтереть их мокрой губкой. Об этом пабе в последние четверть часа только и говорили; теперь, когда он стал виден на верхушке холма, раздались радостные возгласы, а один бездельник, особенно мучимый жаждой, затянул «Правь, Британия», в то время как другие пел и менее патриотическую песню «Пиво, славное пиво!». Платформа остановилась у дверей паба, люди горохом посыпались на землю. Паб был тотчас взят в осаду, официантки и мальчики на побегушках бросились выносить пиво жаждущим.
Коридон и Филлида. Идиллия
Согласно канону, в процессе ухаживания любезный пастушок и прелестная пастушка пьют из одного сосуда.
— Давай, пей уже, — сказал Коридон, учтиво вручая своей милой пенящуюся кружку.
