И снова она отвела взгляд, смущенно уставившись в окно его машины, припаркованной у обочины. Перед ней высилось многоквартирное здание, в котором жила Дарси, и, приглядываясь к запертым входным дверям, стеклянные панели которых поблескивали в вечерних сумерках, она испытывала растущее напряжение. Просто поразительно, не могла не подумать она, с какой готовностью и быстротой человек привыкает жить во лжи. На этот раз она предварительно обзавелась ключом от дома.
— Так как, — сказал он после неловкой паузы, — могу ли я считать, что мне выпал счастливый день? Удастся ли мне наконец увидеть ваши живописные полотна?
Хотя Молли весь день готовила себя к тому, что услышит такой вопрос, у нее мучительно сжалось в груди.
— Ох, боюсь, только не сегодня…
— Вот как? Почему же?
— У меня сейчас тетя. В последнее время она не очень хорошо себя чувствовала и вчера прилетела из… из Юты, чтобы в больнице ей сделали кое-какие анализы. Думаю, что сейчас она спит, и мне бы не хотелось беспокоить ее.
Кевин сдвинул брови, размышляя.
— Молли, мне так жаль, — мягко сказал он, коснувшись ее плеча. — Я не должен был таскать вас за собой весь день.
— Все в порядке. Скорее всего большую часть дня она отдыхала после анализов… Они были очень утомительными.
— Что-то серьезное?
Молли смущенно сжалась на сиденье, ненавидя себя за то, что уже не в силах остановить поток вранья.
— Надеюсь, что нет, — не вдаваясь в подробности, сказала она.
— Она долго пробудет у вас?
— Нет, она отправится домой, как только будут готовы результаты анализов. Скорее всего, в начале недели.
— Понимаю. — Помявшись, он повернулся и уставился на нее. — Молли, я в самом деле хочу снова увидеть вас.
— Я не знаю, как…
— Молли, — серьезно прервал ее Кевин. — Я никогда не встречал никого похожего на вас. Вы очень… хороший человек. Я испытываю счастье просто от вашего общества.
Женщина оцепенела, охваченная стыдом. «Очень хороший человек»…
— Вчера утром, — продолжил он, — когда я поговорил с вами и понял, что сегодня снова увижу вас… Молли, я почувствовал себя мальчишкой, собирающимся на пикник. — Он снова склонился к ней, и его темные глаза наполнились нежностью. — Не могу припомнить, чтобы я к кому-нибудь так относился, честное слово.
Молли испуганно посмотрела на него. Наконец пришло время сказать ему все, поняла она. Именно сейчас, пока дела не зашли слишком далеко, она обязана выложить ему правду.
«Кевин, все это время я вам врала. Я не провожу время в одиночестве в пентхаусе со студией. А живу в старом полуразвалившемся доме с двумя детьми и безработными родителями, со слегка сдвинутыми тетей и сестрой и двумя вонючими хомяками. У меня нет денег и нет надежды когда-либо заработать их, и я вот уже десять лет не бралась за кисть. Мне досталась обычная, достойная сожаления судьба, и я понимаю, вы должны испытывать ко мне презрение за то, что я сделала, но я…»
