В то время она задумала стать юристом, специализироваться на корпоративном праве, где, говорят, крутятся большие деньги. Или заняться инвестиционным банковским делом, ценными бумагами: «Меррил Линч», «Голдман Сакс», «Леман бразерс», что-то вроде того. Воображала сверкающие кабинеты — сплошное стекло, полированное дерево, голубой свет, окна во всю стену, за которыми парят в воздухе горизонты Манхэттена. Даже скачивала информацию с веб-сайтов крупнейших компаний насчет стажировки и практики, хотя, оглядываясь назад, было ясно, что там не берут в стажеры и практиканты выпускников средней школы из Огайо.
Мать на редкость враждебно отнеслась к идее.
«Не знаю, смогу ли я стерпеть юриста в семье, — едко бросила она. — Не говоря уже о банкире».
«Не будь смешной», — сказала Люси.
И мать насмешливо вздохнула.
«Ох, Люси, — сказала она, застегивая жесткую розовую больничную блузу, собираясь на дежурство в больницу. Просто младшая медсестра, даже не дипломированная, даже не закончила четырехлетний колледж. — Вопрос стоит об одном: „Что я с этого буду иметь?“ Одни деньги, деньги, деньги. Это не жизнь».
Люси минуту молчала. Потом тихо сказала: «Мама, ты не понимаешь, о чем говоришь».
Теперь, шагая с Джорджем Орсоном к старому причалу, она снова думала об отъезде, вновь представляла себе самолет, улетающий куда — то в пустоту, как рисованный аэроплан за поля страницы комикса — в никуда.
Или можно остаться.
Надо серьезно и честно обдумать, сделать выбор. Известно, что Джордж Орсон замешан в какой-то противозаконной деятельности; известно, что он очень многого ей не рассказывает — у него масса секретов. Ну и что? Разве не секретность и загадочность привлекли ее в первую очередь? Нечего отрицать. А пока сами деньги реальные, пока в этом смысле положение можно поправить…
Дошли до постройки в конце дороги. Одноэтажный фасад с витриной, вывеска, на которой написано: «Универсальный магазин и заправка» — устаревшим шрифтом, а пониже перечень товаров: «Наживка… лед… сэндвичи… холодные напитки…»
Похоже, магазин закрыт со времен конных дилижансов. Возле таких заведений останавливаются путники в старых вестернах.
Хотя здесь все так, осознала она. Сухой ветер, суровый климат, пыль. Все превращается в древность.
Джордж Орсон стоял, склонив набок голову, прислушиваясь к слабому скрипу петель, на которых висит старая доска с рекламой сигарет. Его лицо ничего не выражает, как фасад магазина. Окна разбиты, забиты кусками фанеры, кругом мусор — вылинявшая обертка от конфеты, пластиковый стаканчик, листья и прочее кружатся в хороводе на заляпанном машинным маслом асфальте. Бензоколонки еще стоят, молчат.
