И как раз поэтому Ронан решил, что море она обязательно увидит. Раз отец что-то сказал, надо поступить наоборот. До сих пор эта стратегия отлично срабатывала, но внезапно потерпела крушение, да такое, что обломками задело всех.
В конце апреля отец в очередной раз уехал по делам, на этот раз далеко и надолго. А буквально через день после его отъезда в таун-хаус через стену въехали молодожены — мистер и миссис Холилокс. Горничная принесла Ронану визитку миссис Холилокс. Ей не терпелось познакомиться с соседями, тем более что она видела, как Ронан с матерью гуляют по обсаженной деревьями площади перед домом — такая элегантная пара! О странностях новой соседки ей, видимо, еще не успели наболтать. С виду же матушка Ронана производила впечатление спокойствия и сдержанности.
Сначала женщины встретились за чаем, причем говорила в основном белокурая пышка миссис Холилокс — о Сезоне, о конных прогулках в Гайд-парке, о том, как трудно найти горничную, которая не носит серьги и не прячет кавалеров в кладовой. Соседка молчала, а миссис Холилокс сияла от радости, не забывая налегать на тарталетки. До чего же приятно, когда с тобой соглашаются, да еще и так последовательно! Новая подруга пришлась ей по душе, и уже в следующую субботу молодожены пригласили Ронана с матерью прокатиться в Брайтон. Для купания холодновато, но ведь можно просто побродить по пляжу и, самое главное, осмотреть Королевский павильон — любимое детище Георга IV, восточный оазис на английском побережье.
Ронан вцепился в приглашение. Еще бы, такая возможность увидеть море! А также нарушить отцовский запрет, возможно, даже безнаказанно.
В субботу утром все четверо заняли места в глянцевом, только что из мастерской, экипаже Холилоксов — мужчины сели спиной к лошадям, дамы удобно расположились на плюшевом сиденье. Карета тронулась с места и остановилась уже в Брайтоне, возле Королевского павильона.
Через полчаса мать Ронана сошла с ума.
Пока они осматривали Королевский павильон, она успела уйти. Он отвернулся буквально на минуту — а ее уже не было рядом. Ронан метался по улицам и выкликал ее имя, останавливал прохожих, и наконец услышал, как с пляжа доносится улюлюканье. Он заметил толпу и побежал со всех ног, чувствую, каким вязким вдруг стал песок и плотным воздух, как трудно двигаться вперед, когда перед глазами стоит видение — ее тело, вымытое волнами на берег. Но мать была жива, и это самое важное. Ничего, что она повредилась в уме и срывала с себя одежду под гогот зевак. Ничего, что кричала, но не словами, а как испуганное животное. Лишь бы только жила. Все равно какая.
