Вечный путешественник замолкает и вытаскивает из кармана апельсин, безжалостно вонзая шишковатый палец в кожуру. Аромат напоминает о стюардессе, и я жалею, что не заказал две порции выпивки. Он предлагает мне дольку, и я невольно тянусь за ней, но меня останавливает его реплика.
— Эй! — восклицает он. — Это у вас от рождения?
— О чем вы?
— Три пальца!
Он перегибается через кресло, чтобы взглянуть на мою левую кисть.
— На каждой руке?
— Конечно.
— Да будь я проклят! И вам это не мешает?
— Нет.
— Что же, — смеется он, — раз вы не пианист…
— Мне, что называется, медведь на ухо наступил.
Наверное, не стоило этого говорить, потому что его взгляд немедленно перебегает на мои уши, и я вижу, как беззастенчиво он их изучает.
Он хочет сказать что-то еще, но почему-то отказывается от этой мысли.
— Черт, да будь я трижды проклят… — повторяет старикашка.
Я снова пытаюсь зарыться в бумаги, но это не так легко.
— Но вы-то, — говорит он, — тоже часто путешествуете. Неужели не замечали разницы в последнее время?
— Какой?
— Что-то словно носится в воздухе.
Я качаю головой, но не удерживаюсь от вопроса:
— И что же вы чувствуете?
Лучше бы я не спрашивал.
* * *
Не так давно я был в Новом Орлеане. Да, в конце лета, одной душной сырой ночью, когда воздух можно было мешать палкой. А мы сидели на веранде бара, слушая печальные гудки речных судов, пытаясь разогнать тоску спиртным, но вместо этого еще больше впадая в меланхолию.
За столом нас было четверо. Ролф Тернер и Билл Райан — точные мои копии, хотя, если приглядеться, не так уж мы похожи. Но у всех троих седеющие редкие волосы. Четвертого я видел в первый раз. Звали его Френком Берджестоном, и взгляд у него был какой-то пронизывающий. Высокий, ростом с Ролфа, только покрупнее и в идеальной форме. Лицо длинноватое, но не худое. Глаза за очками в роговой оправе горят энергией.
Все началось с моей реплики. Сам не пойму, почему я это сказал, но он словно с цепи сорвался.
— У меня такое странное ощущение, — сказал я, прерывая долгое молчание, тянувшееся с тех пор, как мы заказали выпивку, — будто что-то вот-вот должно случиться.
— Значит, и ты это чувствуешь, — сухо заметил Билл, закуривая сигарету.
Старина Ролф глубоко затянулся трубкой, а потом прикрыл ее ладонью, позволяя дыму валить медленными клубами.
— Да. Я тоже, — немного смущенно пробормотал он. — Никак не могу отделаться от чертовой штуки.
Но мне стало как-то не по себе, когда я услышал голос Френка и встретился с ним глазами. Не поверите, просто мороз по коже!
