— Бей ее! — воскликнул Ганьшин. — Она теперь чертовски злющая. Кусачая…
— Ничего, — сказал Ладошников. — Поработала, пусть поживет.
Приоткрыв дверь, он пустил муху в коридор и, последив, как она полетела, возвратился к нам.
Скоро на столе, где только что проводились удивительные эксперименты, появился кипящий самовар. Ладошников по-хозяйски расставил стаканы, сам заварил чай. Ганьшин сообщил о моем визите к Подрайскому, о моей новой должности. Я, разумеется, не преминул уснастить художественными подробностями это сообщение.
— Наверное, я когда-нибудь пристукну этого Подрайского, — вдруг буркнул Ладошников.
— А что, опять? — спросил Сергей. — Опять взялся за тебя?
— Заявил, что прекращает строить аэроплан.
— Это он врет, — проговорил Ганьшин. — Для чего же он заказывает бомбосбрасывающий аппарат? Да и мотор уже плывет по океану.
— По океану? — изумился я.
— Да. Из Америки. «Гермес». Двести пятьдесят сил, — объяснил Ганьшин.
У меня вырвалось:
— Ого!
В те времена американский авиамотор фирмы «Гермес» мощностью в двести пятьдесят лошадиных сил считался последним словом техники.
— Шут его знает, не пойму, когда он врет, когда не врет, — продолжал Ладошников. — Сегодня вызвал меня и сказал, что раскрывает мне все карты. Денег, мол, совершенно нет. Жизнь, мол, берет за глотку, поэтому он вынужден… Ну, и так далее… В общем, все свелось к тому, что он опять потребовал от меня идей… Новых идей! Сногсшибательных идей!
— А проект аэросаней? Что же, ему мало?
— Мало. Ему надо что-то такое, чтобы…
— Что-то уму непостижимое? — подсказал я.
— Вот-вот… Такое, чтобы немедленно принесло ему деньгу… А то действительно, черт его возьми, он вылетит в трубу.
— У меня есть одна идея, — скромно заявил я.
— Какая?
— Выбросить из автомобиля коробку скоростей. По-моему, над такой задачкой стоит поломать голову.
— Наш патрон не клюнет, — сказал Ганьшин. — Не действует твоя коробка на воображение.
Я с готовностью предложил еще несколько своих идей. Однако в данных обстоятельствах ни одна из них не была признана подходящей для Подрайского. Улучив удобную минуту, я задал вопрос, который, не скрою, меня очень занимал:
— А как он платит за идеи? Извините, Михаил Михайлович, мою неделикатность, но сколько, например, он заплатил вам за аэроплан?
Ладошников расхохотался.
— Ты, Алексей, не имеешь никакого понятия о Подрайском. Но и ты скоро услышишь: «Доходы в будущем». Пока же… Как видишь, он сам тянет с меня. Плачу изобретениями… Только бы строил…
