— Волгоград! Первая линия — Волгоград!
Никто не кинулся. Волгограда вообще не наблюдалось. Разнокалиберные сумки, утянутые синими пакетами и скотчем до бесформенных тюков, катались на ленте транспортера уже по третьему кругу. Напрасно Павел с Наташей, да и все, кто прилетел, ловили их за бумажные хвосты, чтобы сличить номера с корешками багажных бирок. А вот теперь объявили: это, оказывается, Волгоград. И все покорно отошли от ленты. А где же — их? И никаких ведь волгоградцев в пустом приземистом зале, похожем на цех по сборке синей целлофановой байды…
Это было за два месяца до мрачного Нового года — в начале октября 2006-го. Наташа ехала в посольство, уже в который раз. Бумажки разноцветные, справки; выпрямившиеся от скуки кудри факсов с готовым выцвести напрочь текстом… Как она не уставала. А в этот раз запросто и, может, для проформы спросила:
— А хочешь со мной?
— В Америку?
Посмеялась…
Конечно же в Москву, и только в Москву. Два дня. А что?.. И Паша внезапно согласился. Не то чтобы он очень хотел. Даже так: не то чтобы это хоть что-то могло изменить. Через месяц она будет на другой стороне Земли, где-то под его подошвами, мантиями-ядрами, и что там есть в планете; надолго? На год? На пять? На десять? И не разубедить… И надо ли разубеждать… И промолчать нельзя, и, господи, как больно отпускать самому, и уж точно не решит ничего пара лишних московских дней вдвоем. Дней утомительных, с переездами-переходами, с ночевкой у дальних приятелей на дальней станции… Но что-то же он должен сделать!
— Сделай ей предложение. Серьезно, предложи пожениться, — спокойно выдал накануне Данила, всегда невозмутимый, низенький и нелепо длинноволосый любитель ролевых игр. Данила-Мастер. Так его почему-то звала вся эта шушера.
— Да не, ну ты что, — отмахнулся Паша. И полетел в Москву.
И теперь в Шереметьевском совсем не дворце они битых полчаса ожидали багаж. Отдельные лампы на потолке, испорченные, мигали, как будто кто-то снимал без остановки место преступления. Весь рейс разбрелся: кто сел на корточки, а кто неврастенически таскался, мозоля и мозоля взгляд. На одном из спящих транспортеров, как птенцы-переростки на жердочке, сидели высоченные парни с приметными коленями, с десяток человек, все в олимпийках. Это московская волейбольная команда возвращалась с соревнований.
Они очень страдали в «Тушке». Пересаживались, слонялись. Уморительно упрашивали стюардессу пустить их в бизнес-класс, полупустующий, а она, уморительно же, очень вежливо отнекивалась. Беда волейболистов заключалась в том, что сиденья им, двухметровым, были не по калибру, а места у прохода взять не успели — поздно приехали в аэропорт.
