И все мы как манкурты.
Ближе к вечеру встретились с Наташей — уставшей, выпитой посольством до дна. Они пошли по хляби, в которой дрожали огни, поднялись на третий этаж безликой, сварганенной турками «стекляшки» возле метро, привлеченные надписью «Cafe». Из неоновых трубочек было ловко сплетено подобие коктейля, с термоядерным закатом лимона. Это была идея Паши — устроить что-то вроде романтического вечера перед тем, как тащиться до кольцевой, потом до конечной, потом маршруткой и пробираться по чужой квартире, полушепча и спотыкаясь.
Но Наташе, казалось, не до того было. Вялая, задумчивая.
— Они сняли у меня отпечатки пальцев, представляешь. Кое-как потом отмыла.
Со стороны, наверное, могло показаться, что она как ребенок — руки перед едой показывает.
Хорошо, что Паша это придумал, зайти сюда: салатики, пиво, робкое мясное. Музыка. Несколько глотков, глубоких вздохов — и Наташу стало отпускать.
— Знаешь, я вот подумала… Сидела во всех этих очередях… Подумала — надо ли мне вообще ехать, надо ли мне это все…
Павел замер.
— Но ведь, с другой стороны, так дальше тоже нельзя. Я сейчас даже не про учебу или, там, работу… Ну просто не могу я так. Как будто болото. Одни и те же лица… Один день как другой… Ты меня понимаешь?
Паша смотрел в пиво, его резануло «болото», он хотел дать это понять уголком губ.
— Не обижайся. Пожалуйста.
Она взяла его руку.
Внезапно вырубился свет, заглохло и радио, раздались взволнованные голоса и вилочный звон. Почему-то светился один холодильник с пивом — ледяными на вид полками, притом пустыми.
— Не волнуйтесь! — хорошо поставленным голосом объявила барменша. — У нас сегодня весь день отключают. Внизу же казино, так там — знаете же — проверки, изъятия, сегодня все аппараты там снимают, ну и…
Она с шутками, прибаутками, обещая скорый свет, выставляла свечки на столики.
И горько, и больно, но Паша не мог не схватить красоту момента, то, как слабый свет волшебно ложится на Наташино лицо; романтику, черт бы ее побрал.
— Я не хочу жить, как мама, понимаешь? Мы с ней однажды разговаривали… У нее были такие мечты! Нам и не снилось. Представляешь, она очень хотела быть как Терешкова и прыгала с парашютом, она мне и свидетельства показывала с грамотами; и перспективы какие-то были, способности там, я не знаю… А что получилось?
— Что? — вяло, скорее эхом, откликнулся Павел. Не надо было ставить вопросительный знак.
— Что, что. Да ничего. Побоялась она ехать в эту летную школу, всего она побоялась, все у нее плохо, теперь обо всем жалеет… Сам же все знаешь. — Наташа заметно раздражалась, пока громоздила все эти слова, и сейчас смотрела в тарелку, замкнулась.
