— Да, тяжела ноша, — согласился Юлиан Жардецкий. — Выходит, нам одним долбать фашистов?
— Нет, не одни мы, — вставил подошедший комиссар. — Поднимаются патриоты всех оккупированных стран: поляки, албанцы, югославы, чехи, болгары, французы… Во всех странах героически борются коммунисты-интернационалисты… Такие, как наш дорогой Карл Антонович, — кивнул он на Добрицгофера.
— Когда наша армия перейдет границу, тогда союзники вынуждены будут открыть второй фронт, — сказал Карл Антонович и обернулся ко мне: — Правильно я говорю?
— Похоже на правду, — подтвердил я.
Я передал Лысенко радиограмму, в которой сообщал, что боеприпасы кончаются. В тот же вечер получил ответ:
«Подготовиться к приему самолета».
На следующий день около деревни Маконь мы нашли подходящую площадку, подготовили сигнальные костры и с нетерпением стали ждать известия из Москвы.
В первых числах августа мы приняли два самолета с боеприпасами и взрывчаткой. Взрывчатку распределили между отрядами. Подрывные группы стали каждую ночь выходить на отведенные им участки. Несколько групп мы послали на шоссейные и грунтовые дороги, чтобы преградить немцам доступ в деревни.
В это время на полях под охраной партизан шла уборка урожая. Обмолоченное зерно крестьяне делили между собой, прятали в ямы, пекли партизанам хлеб.
Немцы узнали, что мы по ночам принимаем самолеты, и по ближайшим гарнизонам стал расходиться слух, будто в смолевичских лесах высадился крупный десант Красной Армии. Постоянные взрывы на железных дорогах Минск — Борисов и Минск — Осиповичи заставили оккупантов поверить этой легенде. Естественно было снова ожидать нападения больших сил противника. Мы с Сацункевичем, взяв по нескольку партизан из каждого подразделения, создали сильную боевую группу обороны лагеря.
После боев с карателями, придя в лагерь, мы стали рассматривать документы убитого эсэсовского офицера.
Из имевшейся у него топографической карты было видно, что немцы точного расположения нашего лагеря не знают. На карте было отмечено несколько предполагаемых мест партизанских стоянок, но ни одно не совпадало с действительным. Оккупанты знали лишь, где находится наша приемочная площадка. Среди документов нашли приказ командира эсэсовской дивизии, в котором коменданту шипьянского гарнизона предписывалось усилить охрану дорог и подходов к железнодорожному полотну, установить точное местонахождение нашего отряда, его численность и вооружение.
После короткого совещания с Сацункевичем было решено переменить стоянки лагерей. Сацункевич остался в здешних лесах, наш отряд подался на юг, в лес Червонный бор.
