Через несколько минут мы беседовали как старые знакомые.
— Для кого этот караван? — махнул я рукой в сторону фургонов.
— Наши делегаты сообщили, что вы очень устали, так не можем же мы допустить, чтобы уставшие гости ходили пешком, — засмеялся Сацункевич, — да и лошадям приятнее будет возить партизан, чем оккупантов.
Приехавших окружили партизаны. Я познакомил Сацункевича с комиссаром и начальником штаба. Мы уложили в фургоны вещевые мешки и рацию, посадили тех партизан, кто был послабее.
— Садитесь, — пригласил меня Сацункевич, указав на фаэтон, который подъехал к нам, — довезу, как фон барона.
Рядом со мной уселся Луньков. Мягко покачиваясь, мы тронулись в путь. Из последних сил я старался не закрывать глаза, но, словно налитые свинцом, веки опускались сами.
— Далеко еще? — спросил я, почувствовав, что мы остановились.
Сацункевич добродушно засмеялся; я увидел, что партизаны распрягают лошадей, а недалеко от нас дымятся землянки.
Сацункевич как заботливый хозяин повел нас в баню. Помывшись, плотно поужинали. Я хотел сразу же договориться о разделении обязанностей между нашими отрядами, но Иван Леонович протестующе покачал головой.
— И не думай, вам нужно отдохнуть. В сторожевые наряды пойдут наши ребята.
Я не противился. Через час в лагере было слышно только глубокое дыхание крепко спавших партизан.
Проснулся я рано утром, чувствуя себя свежим и бодрым.
Между шалашами расхаживали прозябшие за ночь дневальные. Сацункевич был уже на ногах, он что-то показывал на карте-двухкилометровке своим разведчикам. Мы вышли из лагеря, сели на вывороченной ели.
Сацункевич рассказал о себе и об отряде. Перед войной он работал секретарем Минского обкома партии. В начале Великой Отечественной войны по заданию партии остался в тылу врага для организации партизанской борьбы. В его отряде около семидесяти партизан. Сравнительно невелик отряд, он уже нанес несколько чувствительных ударов по оккупантам: в ближайших населенных пунктах разгромлены гарнизоны, уничтожено много автомашин.
— Сейчас семьдесят, полгода назад было двадцать, а месяца через три, наверное, будет сто семьдесят, — уверенно говорил Сацункевич. — Силы народа неисчерпаемы, надо только уметь организовать их на борьбу.
Мы беседовали о положении на фронтах. Нерадостные сведения поступали с Большой земли: гитлеровские банды прорывались на юг — к Ростову, Воронежу…
— Да-а… Не так разворачивается война, как мы надеялись, а? — тихо сказал Сацункевич.
