— Батальонный комиссар Ширяков Трофим Григорьевич, — представился он.
И рассказал о себе, что был ранен в бою, остался во вражеском окружении, лечился у местного фельдшера, теперь чувствует себя лучше, скоро поправится совсем. Сказал, что подобрал из деревенской молодежи группу в шесть человек и с наступлением весны собирается уйти в лес. Мы познакомились со всеми членами боевой группы Ширякова, рассказали, как практически включиться в борьбу с врагом, и оставили немного оружия: довершить свое вооружение группа должна за счет противника.
Крестьяне запрягли несколько подвод, и с наступлением сумерек мы выехали из деревни. То на лошадях, то на лыжах, обойдя местечко Пруды, через Заборье и Глухую достигли деревушки Захаровка. Немного отдохнули, закусили — и опять в путь.
В нескольких километрах от Захаровки проходила железная дорога Полоцк — Витебск, которую нам нужно было пересечь. Выходя из деревни, разведчики задержали восемнадцатилетнего юношу.
— Почему бежать пустился? — спросил я.
— Думал, немцы или полицаи. Они расстреляли моего отца, сестер, теперь ловят меня.
Юноша распорол подкладку поношенного пальто, вынул комсомольский билет.
— Идемте в деревню, крестьяне скажут, кто я, — взволнованно звал он.
Крестьяне подтвердили, что он действительно комсомолец Долик Сорин.
Сорин просил взять его в отряд. Посоветовавшись, решили принять. Кто-то из жителей дал ему лыжи.
Комиссар подозвал Долика:
— Так, говоришь, ты местный?
Долик кивнул.
— Сумеешь незаметно провести нас через железную дорогу?
— Проведу, — уверенно ответил он.
Вскоре отряд подошел к станции Оболь. По насыпи расхаживали немецкие патрули. Долик шепнул мне:
— Товарищ командир, видите речку в кустах? Она проходит под полотном. Через водосточную трубу, согнувшись, можно пройти, только лыжи придется снять.
Мы дождались, пока патрули отошли подальше, и почти под носом у часовых пробрались через бетонную трубу. Перейдя железную дорогу, собрались в овраге, густо поросшем кустарником.
— Молодец, — похлопал по плечу Сорина комиссар.
Добрицгофер порылся в вещевом мешке и, вынув сверток, отдал его Долику.
— Возьми мое нижнее белье. Надень его вместо маскхалата, а то ходишь, как ворона среди лебедей.
Сорин смутился и, не зная, что делать, вертел сверток в руках.
— Надевай, немцев напугаешь, — смеясь, подбодрил комиссар.
Большая рубашка Карла Антоновича свободно болталась на худеньких плечах юноши, кальсоны пришлось подвернуть. Партизаны добродушно смеялись: они тепло приняли Долика в свою семью. Так как Сорин хорошо знал местность, штаб назначил его в группу разведки Меньшикова.
