Я позвонил Гаю Савелли за несколько недель до нашей встречи. Когда он взял трубку, я представился и спросил, не мог бы он описать ту работу, которой занимался в Козлаборатории. Полковник Александер сказал мне, что Гай — гражданский. Он не связан никаким военным контрактом, так что мне казалось, что мы вполне могли бы поговорить. Однако на том конце провода повисло долгое молчание.
— А вы кто такой? — наконец потребовал он.
Я вновь представился. Затем я услышал очень печальный и глубокий стон, что-то в духе «О-о, нет, только не очередной репортер…». Как бы протестующее завывание перед лицом неумолимых и несправедливых сил судьбы.
— Я позвонил в неудобное время? — спросил я.
— Нет.
— Так вы действительно работали в Козлаборатории? — уточнил я.
— Да. — Он вновь мрачно вздохнул. — Да, и я действительно уронил там одного козла.
— Вы, наверное, уже не занимаетесь такими экспериментами?
— Да нет, занимаюсь.
Гай вновь помолчал. Затем он сказал — причем на сей раз его голос прозвучал особенно печально и тоскливо:
— На прошлой неделе я убил своего хомячка.
— Простым взглядом? — спросил я.
— Да, — подтвердил Гай.
Во плоти он оказался несколько более уравновешенным, хотя и ненамного. Мы встретились в танцевальной студии. Он уже дедушка, но до сих пор полон нервной энергии и беспрестанно перемещается по залу как одержимый. Беседа происходила в присутствии его детей и внуков (правда, не всех), а также на глазах полудюжины его учеников, которым он преподает боевой стиль кунь-тао и которые встревоженно мялись где-то с краешку. Что-то здесь явно шло не так, но я понятия не имел, в чем дело.
— Стало быть, им тоже досталось? — спросил я Гая.
— А? — встрепенулся он.
— Я насчет хомячков, — сказал я, вдруг теряя уверенность.
— Да, — кивнул он. — Они… — Тут на его лице мелькнула тень изумления. — Когда я это делаю, — медленно сказал он, — хомяки умирают…
— Да что вы? — сказал я.
— Хомяки выводят меня из себя, — сообщил Гай. Сейчас он говорил очень, очень быстро. — Они крутятся и крутятся. Вот мне и захотелось, чтобы они перестали крутиться. И я подумал: «А давай-ка я заставлю одного из них заболеть. Пусть закопается в опилки или что-нибудь в этом роде».
— Но он вместо этого умер?
— Да у меня все за пленку заснято! — выпалил Гай. — Можете сами посмотреть! — Он помолчал. — О них каждый вечер специальный человек заботился.
— В смысле?
— Ну, кормил их. Поил.
— То есть вы знали, что хомяк был здоровенький?
— Да.
