Закончив последнюю фразу, секретарь, видимо, потерял всякий интерес к предмету разговора и принялся задавать Окрану необязательные, незначительные вопросы: о здоровье жены, о детях, о новых требованиях при поступлении в школу, об очередной встрече ассоциации выпускников, — и Окран отвечал ему скупо и незаинтересованно. Секретарь вспомнил, зачем они пришли, только перед самым их уходом.
— Ну, — небрежно сказал он, — мне пора в Речной клуб. Курку тоже там будет. Я переговорю с ним. Он заправляет делами в Комитете. А вы с завтрашнего дня выходите на работу. Скажите Асанте Смиту, что вас прислал я. Потерянное время вам полностью оплатят, я прослежу за этим. А сейчас мне, к сожалению, пора собираться. Господи, да я весь взмок!
Окран, казалось, опьянел от злости — что-то бормоча, он проскакивал перекрестки, не обращая внимания на другие машины; дважды слишком быстро переключал передачи, так что коробка болезненно скрежетала, но он и этого не замечал.
— Слышал? Ты должен забыть все то хорошее, чему тебя выучили… Какого черта они не переключаются на ближний свет, я же в кювет загремлю… Ему же на все наплевать. Да, такие кого хочешь обломают. Великие правители… чтоб им всем подохнуть! И ведь они знают, что система — дерьмо, но им нравится восседать на этой куче. Теперь вот он думает, что сделал нам великое одолжение — только этого ему и надо. Он считает, что ты ему по гроб жизни обязан. Вся их машина крутится вхолостую, пока кто-нибудь кому-нибудь не сделает одолжения. Работа… Нет, они знают, что делают. Ты не обольщайся, работать по-серьезному они тебе все равно не дадут. Попробуй, конечно, может, ты и добьешься своего. Но им-то самое главное — ничего не делать. Тебе устроили синекуру… Господи, что за жизнь! Помни мой совет, Баако. Ты должен найти работу, которую сможешь делать в одиночку… и работать… работать, ни на кого не глядя… Где нам сворачивать?
За Авудомским кладбищем Окран вдруг резко вильнул вправо, машина слегка дернулась, и Баако услышал болезненный собачий визг. Окран выругался, а визг превратился в тоскливый удаляющийся вой и вскоре замер вдали; за всю остальную дорогу спутники не произнесли ни единого слова.
— Большое вам спасибо, — сказал Баако, вылезая из машины на своей пустынной улице.
— Заезжай, когда будет время.
— Да ведь не на чем заезжать-то.
— Это уж точно. У нас есть министерство общественного транспорта, только вот транспорта нету. Система!
— Может быть, заглянете на минутку?
