В первые месяцы Хуана тяжко страдала — потому что ехала сюда бороться, а встретила лишь мертвый застой. Слушая людей, путешествуя и изучая этот новый мир, она поняла: здесь и в помине нет того, что она надеялась найти. Никакой борьбы, никаких столкновений, лишь угасание целых народностей — то же самое, с чем она встречалась дома. Можно было на этом и успокоиться, но оказалось, что среди столь многочисленных напоминаний о беспомощности жертв и слепоте правителей обрести спокойствие просто невозможно. И она стала создавать его себе искусственно. Приспособление. Оно было совершенно необходимо здесь, хотя Хуану и разбирал невеселый смех, когда она произносила это слово. Понимание сущности создаваемых людьми иллюзий — или внутренней сути людей, над которыми их же иллюзии и властвуют. И чтобы выжить — иллюзорное, необычайно узкое видение мира, потому что всевидение, подобно всеведению, грозит человеку многими бедами.
Белый силуэт далекого форта вновь разбудил в Хуане вопрос — зачем же она все-таки приехала сюда? И когда она решит для себя окончательно: уезжать ей или оставаться? Но оставаться здесь не было никакого смысла — ведь она видела, что здешние правители, как и те, от которых она уехала, как любые правители, с которыми она сталкивалась, знали обо всех ужасах жизни, но употребляли свою власть только на то, чтобы эти ужасы не коснулись их самих. Они старательно не хотели замечать, что медленно и бесполезно погибают — вместе со своим несчастным народом, уже давно обреченным на исчезновение. Все это было очень странно; Хуана вспомнила, как однажды, вскоре после приезда, еще не привыкнув к здешней жизни, она сидела после полуночи в «Звезде» и смотрела на дремотно танцующие, словно скованные в единый круг, пары; да, в тот раз все вышло очень странно — потому что она, тогда еще даже и не помышлявшая о покое, спросила у молодого ганского врача, сидевшего с ней за столиком, как он понимает слова песни, под которую кружились на эстраде танцоры, и врач, улыбнувшись, начал декламировать:
Счастлив живущий сегодня,
живущий только сегодня.
Печальна участь провидцев
и тех, кто помнит о прошлом.
Блажен лишь тот, кто не знает
о тяжких завтрашних муках
и не помнит вчерашних страданий, —
лишь он обретет покой.
Это было не очень давно, однако многие события, да и собственные ее мысли часто будили в ней тревожное ощущение непрочности даже ее маленького, замкнутого в себе мирка-убежища…
В отдалении она увидела пятерых или шестерых парней, идущих ей навстречу. Бояться людей — особенно тех людей, с которыми она хотела неразрывно связать свою судьбу, — было глупо, но зверские грабежи ради ничтожнейшей поживы сделались тут настолько привычными, что Хуана стала считать насилие над слабыми нормой здешней жизни и видела спасение только в постоянной подозрительности. Она повернула назад. Парни пошли быстрее, нагоняя ее, но, когда она побежала, остановились и разлеглись на песке.
