Он нетерпеливо ждал, пока придут граф и Дария, и в уме повторял слова мессы. Впрочем, это не имело значения. Эдмонд Клэр не понимал по-латыни, просто повторял, как попугай, ответы; Роланд заранее убедился в этом, когда расспрашивал прежнего священника графа, толстого малого, который был очень рад принять деньги, предложенные Роландом, и покинуть Тибертон и его фанатичного владельца. Что касается остальной паствы, то, насколько Роланд мог слышать, она едва говорила на английском.
Дария первой вошла в часовню. Она была одета в толстый шерстяной плащ. Судя по всему, девушка уже не раз появлялась здесь. Ее голова была покрыта мягким белым покрывалом, глаза опущены долу. Она была либо очень религиозна, либо избегала смотреть на него. Роланд не сводил с девушки пристального взгляда, пока она не подняла глаз. На ее лице он прочел нескрываемое удивление. В этот момент вошел Эдмонд Клэр и, предложив Дарии руку, подвел ее к первой скамье и поставил лицом к священнику.
– Святой отец, – тихо и очень почтительно обратился к нему Эдмонд. Роланд кивнул:
– Садитесь, дети мои, и возблагодарим Господа за его щедроты и восславим его благодеяния в наших молитвах.
Он перекрестился и окинул доброжелательным взглядом двоих прихожан. Когда они сели, Роланд затянул нараспев низким и проникновенным голосом:
"Nos autem glorlarl oportet in cruce Domini nostri Jesu Chrlsti: in quo est salus, vita, el resurrectio nostra per quern saluati, et llberati sumus”.
Дария чувствовала, как ее наполняет чистая, торжественная латинская речь. Отец Коринтиан читал замечательно, и было ясно, что он хорошо образован в отличие от многих полуграмотных священников, поскольку понимал, что говорит, и это придавало его словам особый смысл.
Дария в уме переводила:
«…Но нам надлежит восславить нашего Господа Иисуса Христа, в ком наша жизнь и воскресение, кем мы спасены и рождены…»
"Alleluia, alleluia. Deus misereatur nostri, et benedicat nobis: illuminet vultum suum super nos, et misereatur nostri. Gloria Patri”.
Это было изумительно – и слова, и тихий, успокаивающий голос. Дария не могла отвести глаз от его прекрасного лица, которое в эту минуту было ликом самого Бога, глаголящего в темной часовне. Его руки словно обнимали ее, и у нее захватывало дух от трогательной красоты этих слов.
"Аллилуйя, аллилуйя. Пусть Бог сжалится над нами и благословит нас, пусть свет Его божественного сияния осеняет нас, и Он не оставит нас своей милостью. Слава Отцу Небесному”.
