Она села и внимательно следила за Эрби, который занял место по другую сторону стола и приступил к систематическому изучению всех трех книг.
Через полчаса он отложил их в сторону.
– Я, конечно, знаю, зачем вы мне их принесли. У Сьюзен Кэлвин дрогнули уголки губ.
– Я так и думала. С тобой трудно иметь дело, Эрби, ты все время на шаг впереди меня.
– Эти книги такие же, как и остальные. Они меня просто не интересуют, В ваших учебниках ничего нет. Ваша наука – это просто масса фактов, кое-как скрепленных подобием теории. Все это так невероятно просто, что вряд ли достойно внимания. Меня интересует ваша беллетристика, переплетение и взаимодействие человеческих побуждений и чувств… – он сделал неясный жест могучей рукой, подыскивая подходящее слово.
– Кажется, я понимаю, – прошептала доктор Кэлвин.
– Видите ли, я читаю мысли, – продолжал робот, – а вы не можете себе представить, как они сложны. Я не могу все их понять, потому что мое мышление имеет так мало общего с вашим. Но я стараюсь, а ваши романы мне помогают.
– Да, но я боюсь, что, когда ты познакомишься с некоторыми переживаниями по современным душещипательным романам, – в ее голосе прозвучала горечь, – ты сочтешь наши настоящие мысли и чувства скучными и бесцветными.
– Ничего подобного!
Внезапный энергичный ответ заставил ее вскочить на ноги. Она почувствовала, что краснеет, и в испуге подумала: «Наверное, он знает!»
Эрби уже успокоился и произнес тихим голосом, почти совсем не имевшим металлического тембра:
– Ну, конечно, я знаю, доктор Кэлвин! Вы об этом Постоянно думаете, так как же я могу не знать?
– Ты… говорил об этом кому-нибудь? – жестко спросила она.
Конечно, нет! – искренне удивился он и добавил: – Меня никто не спрашивал.
– Тогда ты, вероятно, считаешь, что это с моей стороны глупо?
– Нет! Это нормальное чувство.
– Может быть, поэтому оно и глупо. – Теперь ее голос звучал задумчиво и печально. Под непроницаемой маской доктора наук на мгновение проступили черты женщины. – Меня нельзя назвать… привлекательной…
– Если вы имеете в виду чисто внешнюю привлекательность, то об этом я не могу судить. Но, во всяком случае, я знаю, что есть и другие виды привлекательности.
– …да и молодой тоже… – Она как будто не слышала робота.
– Вам еще нет сорока, – в голосе Эрби появились тревога и настойчивость.
– Тридцать восемь, если считать годы. И все шестьдесят, если говорить об эмоциональном восприятии жизни. Я же все-таки психолог. А ему, – продолжала она с горечью, – тридцать пять, и выглядит он еще моложе. Неужели ты думаешь, что он видит во мне… что-то особенное?
