– А не жалко ль?! – развел руками суховатый старичок почти детского роста. – Там у Корниловых печку костромской печник клал, она ж с изразцами даже…
– Ну, если такая красивая, то поверх фундамента пойдет! – рассудительно решил Григорий.
Мужики отправились работать, и Григорий, чтоб без дела не сидеть, стал подрубывать ближайший к полянке кедр.
Хоть как хотела Петровна с утра пойти посмотреть своими глазами, как сойдутся вместе ее друзья и враги, но так рано не проснулась. Харитонов тоже любил поспать, тем более, что за войну уж очень много накопилось в его жизни бессонных ночей, а здесь была печка и оторваться от нее, спрыгнуть с нее утром было до крайности тяжело.
Проснувшись, Харитонов и Петровна кое-как позавтракали. Василий, увидев, что запас груш иссяк, решил, как только будет время, сходить и нарвать малиновых листьев, чтоб насушить их и пить малиновый чай.
Позавтракав, вышли они из дому и, пройдя метров двести вдоль полосы, увидели Григория, одиноко обтесывавшего уже сваленный кедр.
Подошли.
– И где ж они?! – с долей природной ехидцы спросила Петровна.
– Дома́ на памятник разбирают, – объяснил хозяин. – Ну те, в которых уже никто не живет.
Петровна уселась на уже обтесанный ствол, а Харитонов пошел прогуляться по полосе. Он вышел на самый ее край, на то самое место, куда ступил, выйдя из лесу. Постоял чуток, щурясь на поднимающееся над землею солнце. Потом прошел немного по полосе и присел на корточки. Может быть, именно здесь он присел, увидев упавшую с неба коробку с сигаретами, и именно отсюда посмотрел вверх, на зависший над полосой черный дирижабль?
А по нагревающемуся бетону полосы все так же бегали юркие ящерицы землисто-зеленого цвета и спокойно и даже уравновешенно целыми ручейками по им одним известным тропинкам передвигались сотни лесных клопов-солдатиков. Нагревающийся бетон был полон жизни. Там, где плиты не были уложены впритык, из расщелин пробивалась трава, а так как уложены они были без особой щепетильности, то трава тонкими зелеными рядами окаймляла каждую плиту, создавая едва заметную тень, которая, вероятно, была вполне достаточной для насекомых.
Харитонов подумал, что в этом месте жизнь все-таки поспокойнее, хотя и чувствовал он, что засиделся и, как бы там ни было, но не отдав конец бикфордова шнура какому-нибудь командованию и не доложив о последнем плавании самоходной баржи, он не имеет права останавливаться и начинать личную, сугубо мирную жизнь.
